Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

В сентябре 1942 года, после неудачного завершения Первой Ржевско-Сычевской операции, истекшие кровью в окрестностях Ржева соединения Калининского фронта вели вялые бои местного значения, преследуя две цели – улучшить положение своих частей и связать резервы противника на центральном участке Советско-германского фронта, во избежание отправки их на юг, где решалась судьба Сталинграда. Вновь сформированная в составе Калининского фронта 39-я общевойсковая армия, командующим которой был назначен сорокашестилетний генерал-майор А. И. Зыгин, имела перед своими соединениями те же задачи.

19 сентября 1942 года командующим Калининским фронтом генерал-лейтенантом Пуркаевым была поставлена первая боевая задача – уничтожить образовавшийся в ходе недавних боев немецкий плацдарм в районе Знаменское – Клушино на левом (северном) берегу Волги, примерно в пятнадцати километрах на северо-восток от Ржева, обороняемый по советским данным 87-й пехотной дивизией противника.

На момент получения приказа командующего фронтом об уничтожении Старо/Новокоростелевской группировки противника генерал-майор А. И. Зыгин располагал в данном районе 348-й, 111-й, 243-й стрелковыми дивизиями и 132-й отдельной стрелковой бригадой. В последних трех соединениях вместе оставалось меньше личного состава, вооружения и боевой техники, чем было в одной 348-й СД, поэтому с 22 сентября они были сведены в «оперативную группу генерала Люхтикова», с подчинением командиров 243-й, 111-й СД и 132-й ОСБР освобожденному для этого от должности командира 348-й стрелковой дивизии генерал-майору А. С. Люхтикову. Командование 348-й дивизией принял полковник И. А. Ильичев. Чуть позже в состав армии вошли: пополненная после августовских боев 114-я стрелковая бригада полковника И. Д. Красноштанова, насчитывающая в своем составе около 4500 человек; прибывшая с переформирования полнокровная 380-я СД полковника П. С. Гавилевского; пятнадцать артиллерийских полков; девять дивизионов реактивных минометов и четыре потрепанные в предыдущих боях танковые бригады.

В ночь на 23 сентября 2-й и 4-й ОСБ 114-й стрелковой бригады произвели смену подразделений 1170-го стрелкового полка 348-й СД в полосе Бухавино – Колекшино, 1-й стрелковый батальон бригады остался во втором эшелоне в районе Мишино, 3-й ОСБ был выведен из подчинения комбрига и ушел в армейский резерв. Бригада имела боевой задачей прорыв обороны противника на участке Колесниково – Агарьково с развитием успеха в направлении Спас-Митьково и в дальнейшем, во взаимодействии с группой генерала Люхтикова, захват переправы у Лепетиха, с выходом на северный (правый) берег реки Волга и захватом плацдарма на нем.

380-я стрелковая дивизия сменила части 348-й СД в полосе Полибино – Бухавино 24–25 сентября подразделениями 1262-го и 1264-го стрелковых полков, имея во втором эшелоне 1260-й СП, а также пулеметный и учебный батальоны дивизии. Дивизия должна была прорвать немецкую оборону в полосе Полибино – Бухавино, развивая успех в направлении Жуково, Старо-Коростелево, Малофеево, овладеть данными населенными пунктами и высотами южнее их, выйдя на берег реки Волга форсировать ее и закрепиться на северном берегу. На 348-ю стрелковую дивизию возлагалась задача прорыва обороны противника в полосе Ножкино/южное/ – Тимонцево с дальнейшим развитием успеха в направлении Клушино. 1174-й стрелковый полк дивизии находился в резерве командующего армией.

В полосе «группы генерала Люхтикова», в связи с крайней истощенностью частей 243-й и 111-й СД, их полосы обороны в период с 22 по 25 сентября 1942 года были резко сокращены за счет увеличения полосы обороны 132-й ОСБР, где, судя по немецкому допросу перебежчика неделей позже, численность стрелковых рот в эти дни довели до 50–60 человек «обезжиркой» тылов и артиллерийских подразделений. В 243-й СД полковника Куценко в ходе подготовки наступления весь личный состав и техника стрелковых батальонов и артиллерийских подразделений 906-го и 910-го СП был передан в состав 912-го стрелкового полка с формированием в его составе сводных артиллерийского дивизиона, стрелкового и минометного батальонов. К вечеру 25 сентября сводный стрелковый батальон 912-го стрелкового полка в составе трех стрелковых и пулеметной рот проводил помывку и санобработку личного состава в районе опушки леса юго-восточнее Малофеево, находясь в готовности к выдвижению на исходные позиции в районе системы траншей между деревнями Коровино и Ильино. Сводный артиллерийский дивизион имел огневые позиции в лесу в районе высоты 213.5 в готовности поддержать огнем наступление 912-го СП, огневые позиции минбата располагались за позициями стрелков.

Подчиненные командиру 243-й СД 1-я стрелковая и рота противотанковых ружей 1170-го СП занимали систему траншей перед деревней Ильино, занятой заградбатальоном 243-й СД. На данном участке смена подразделений 348-й СД из-за близости немецкого опорного пункта в деревне Агарьково не производилась. 906-й стрелковый полк остатком личного состава полка (так отмечено в документах) совместно с остатками 303-го ИПТАД занимал опорные пункты высота 213.5 – Назарово, 910-й СП – полосу Назарово – Ильино. Командир 111-й СД полковник С. П. Хотеев сводить личный состав в один батальон счел ненужным. К наступлению готовились подразделения 468-го и 532-го стрелковых полков дивизии, которые, впрочем, находились не в сильно лучшем состоянии, чем их сосед справа.

«Отряды 243-й и 111-й стрелковых дивизий» (так в документах) имели задачей, овладев позициями противника в районе Карякино – высота 196.6, развить успех, наступая вдоль западного берега реки Холынка, и совместно с 114-й СБР овладеть переправой противника у Лепетиха. 132-й СБР, значительно расширив свою полосу обороны фронта Губино – Дураково – дом отдыха им. Семашко – Доброе, к активным действиям не планировались.

Боевой приказ штаба армии № 0018/09 от 22.9.42 г. определял силы противника следующим образом:

Противник 87 ПД /173, 185 и 187 ПП/ обороняет полосу р. КОКША, /иск/ИЛЬИНО, ДУРАКОВО, р. ВОЛГА.

Передний край обороны проходит по восточному берегу р. КОКША, КОКОШ, ГОРКИ, СЛАБОРОДОВО, АЛЮШИНО, АГАРЬКОВО, КАРЯКИНО, ГУБИНО, ДУРАКОВО, отм. 194.8. В ТИМОНЦЕВО и на сев. берегу реки КОКША усиленное боевое охранение и НП артиллерии.

Резервы в районе МАЛОФЕЕВО, МИТЬКОВО, СПАС-МИТЬКОВО…

Оборона частей противника, опираясь на отлично организованный пулеметный и артиллерийский огонь, располагалась на приречном плато с возвышенностями, заметно господствующими над позициями советских войск (см. карту), что позволяло просматривать и простреливать советские тылы на большую глубину. Река Кокша представляла собой весьма серьезную преграду для советских танков, сильно ограничивая возможности их применения, все танкоопасные участки по периметру обороны противника были перекрыты противотанковыми минами (в смешанных минных полях) и огнем противотанковой артиллерии.

Имеющаяся у штаба Армии информация действительности в значительной мере не соответствовала. Советской разведкой отсутствие 187-го пехотного полка на Старо/Новокоростелевском плацдарме вскрыто не было, как, впрочем, и присутствие временно подчиненных командиру 87-й пехотной дивизии двухбатальонного 233-го пехотного полка из состава 102-й пехотной дивизии, которому в свою очередь третьим батальоном был придан 1-й батальон 471-го пехотного полка 251-й ПД. 3-й батальон 451-го ПП той же дивизии был придан 185-му пехотному полку. Кроме того, на плацдарме находились истребители танков «Marder» и тяжелые противотанковые орудия 6-го истребительно-противотанкового дивизиона 6-й пехотной дивизии.

На южном берегу Волги район советского плацдарма в районе Знаменского, занятого частями 16-й гвардейской СД, обороняли 1-й батальон 105-го пехотного полка 72-й ПД совместно с сводным батальоном фон Купаша из состава 187-го ПП, имея позади себя 60 человек 3-й роты 185-го пехотного полка. 187-й артиллерийский полк дивизии был усилен первым дивизионом Artillerie-Regiment 172 72-й ПД.

Штаб 39-й армии при подготовке операции пользовался устаревшими данными от взятых в предыдущих боях пленных, изъятых у убитых личных документов, смутных данных радио, агентурной и авиационной разведки, разведки частей наблюдением (в основном), и ничем более. Разведка боем не проводилась, контрольных пленных в процессе подготовки операции взято не было. Достаточно достоверные данные о силах противника попросту отсутствовали.

Весьма кровавые и неудачные бои на данном направлении в предыдущие два месяца не обещали легкой победы. Фронт на данном участке стабилизировался еще весной 1942 года, у немецких частей было примерно полгода на совершенствование своей обороны. Данным временем они воспользовались довольно удачно.

С утра 16 ноября противник перешел в наступление на всем фронте обороны 16-й армии. Сразу же определилось направление главного удара. Это был левый фланг армии: участок обороны 316-й стрелковой дивизии генерала Панфилова.

Атака началась после сильной артподготовки и ударов фашистской авиации с воздуха. Танки группами 15 — 30 машин, сопровождаемые автоматчиками, пытались сразу же прорвать нашу оборону.

Но части 316 — й дивизии и приданные ей артиллерийские и танковые подразделения давали наступающим гитлеровцам жестокий отпор. Упорные бон развернулись и перед фронтом московских курсантов, и перед фронтом конников Доватора, и на участке 18-й стрелковой дивизии.

Натиск фашистов все усиливался. Используя превосходство, прежде всего в танках, противник с первого же дня начал продвигаться вперед. Как это ни было прискорбно, но наши части, в том числе и 316-я, с каждым днем отходили и отходили к Москве. Проследим за ходом боев 1077 стрелкового полка этой дивизии. Командовал полком майор Шехтман З.С.

В моем архиве хранятся воспоминания одного из активных участников этих боев, в то время комиссара 1-го батальона 1077 полка политрука Малкииа Василия Максимовича, ныне генерал-майора в отставке, проживающего в Москве. Используя этот уникальный материал, посмотрим, что же происходило в эти дни на Ленинградском шоссе. Хотя на каждом метре совершались подвиги и каждый час рождались новые герои, в том числе и в 1077-м полку, фашисты все же теснили наши войска.

16 ноября полк находился на рубеже: Поповкино-Строково; через 4 дня к 20 ноября полк отошел на 25 км в район Новопетровское; ноября — на рубеже: Денежкино-Чудцево; 22 ноября — полк уже вступает на территорию Солнечногорского района и в районе деревни Горки готовится к обороне. К этому времени в район Солнечногорска отходит курсантский полк и 3-я кавалерийская группа Доватора.

В эти дни происходит довольно серьезный конфликт между командующим 16-й армией Рокоссовским и командующим Западным фронтом Жуковым. Об этом конфликте пишет Константин Константинович в своих воспоминаниях «Солдатский долг».

У Рокоссовского, оборонявшегося на двух важнейших направлениях на Волоколамском и Ленинградском шоссе, полиостью иссякли резервы, в частях оставалось примерно тридцать процентов бойцов, а враг все давил, особенно на Клин и Солнечногорск. Рокоссовский и его штаб предложили: войска, которые держались в 12-13 км западнее Истринского водохранилища, быстро отвести на восточный берег, занять очень удобные для обороны подготовленные позиции. Тут и водная преграда, и заранее поставленные минные поля.

Гораздо легче держать немцев, чем на голом месте. А высвободившиеся силы перебросить на самые угрожаемые участки.

Требовалось разрешение командующего фронтом. Рокоссовский обратился к нему с обоснованным предложением, упомянув об измотанности войск, о том, что немцы сходу, на плечах наших отступающих частей форсируют реку и водохранилище, если заранее не занять выгодный рубеж. Но Жуков категорически отказал: для всех один закон, один приказ — стоять насмерть.

Понятно было Константину Константиновичу: если Жуков упрется — не сдвинешь.

Но и Рокоссовский умел добиваться того, что считал нужным. Он посылает мотивированную телеграмму в Генштаб. Начальник Генерального штаба маршал Шапошников Б.М. положительно оценил предложение Рокоссовского, понял его маневр, позвонил Сталину и получил «добро».

Получив из Генштаба разрешение, Рокоссовский, оставив на рубеже заслоны для задержания немцев, приказал отводить главные силы за Истринское водохранилище. А тут телеграмма: «Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать. Генерал армии Жуков.»

Пока этот конфликт решался на самом высоком уровне, немцы обошли Истринское водохранилище с севера и с юга и оказались на территории Солнечногорского и Химкинского районов.

23 ноября немцы захватили Клин и Солнечногорск. Перед фашистами открылся прямой путь на Москву.

Об этих днях маршал Советского Союза Г.К.Жуков пишет:

«К 25 ноября 16-я армия отошла от Солнечногорска. Положение на этом участке внушало большую тревогу. В район Солнечногорска, в распоряжении командующего 16-й армии, Военный Совет фронта перебрасывал все, что мог, с других участков фронта, в том числе группы солдат с противотанковыми ружьями, отдельные группы танков, артиллерийские батареи, зенитные дивизионы…

… Фронт нашей обороны выгибался, образовались очень слабые места, казалось вот-вот случится непоправимое. Но советские воины выстояли, а получив подкрепления, вновь создали непреодолимый фронт обороны.»

Обратимся опять к воспоминаниям генерала В.М.Малкина.

1077 стрелковый полк в составе двух батальонов передавался в подчинение генерала Доватора. 3-й батальон оставался при дивизии Начальник штаба дивизии полковник Иван Иванович Серебряков лично поставил задачу полку: прибыть в деревню Кузнецово, там должен встретить полк офицер Доватора и уточнить задачу. А если там никого не окажется, продолжать движение до деревни Горки на реке Катыш и занять оборону левее 126 стрелковой дивизии.

Марш начали сразу же — время было дорого. Впереди по маршруту выступила группа конного разведотряда во главе с начальником штаба капитаном Булатовым. Ему вменялось в обязанность не только разведка пути, но и прием участка обороны от 126-й дивизии.

В деревне Кузнецово их никто не встретил. Пошли дальше. В деревню Горки прибыли утром 23 ноября. Там уже были немцы, которых разведка быстро оттуда вышибла.

Шехтман доложил по рации Доватору, что прибыл в заданный район.

Понял, — ответил Доватор, — выполняйте поставленную задачу.

126-й дивизии здесь не оказалось. Начали готовить участок обороны. Солдаты зарывались в землю. Никто не знал, что никому не нужна будет эта наскоро подготовленная оборона.

Через несколько часов начальник штаба полка капитан Булатов вернулся от генерала Доватора и привез новый приказ: в ночь на 24 ноября срочно совершить марш и к 12 часам дня перекрыть в районе Савельево-Карпово, что в 6-7 км южнее Солнечногорска, Ленинградское шоссе.

В эти дни была создана группа генерала Доватора. В ее состав входили 50-я и 53-я кавалерийские дивизии и приданные Доватору 20-я и 44-я кавалерийские дивизии, два батальона 1077 стрелкового полка, 126-й и 136-й отдельные танковые батальоны.

1077 полку задача была двоякая: в то время, когда кавалерийские дивизии будут наступать, охватывая Солнечногорск с востока и запада, полку надлежало, находясь в обороне, удержать южнее Солнечногорска центр полосы кавалерийской группы, тем самым сковывать противника, лишив его возможности маневрировать, бить по тылам и флангам наступающих частей Доватора.

В том случае, если контрудар кавалерийских дивизий не позволит отбросить от города врага и немцы возобновят наступление в сторону Москвы, полк должен держаться, как бы трудно не было.

Ввиду малочисленности сил и средств и поспешности ее подготовки, атака кавалеристов успеха не имела и была легко отбита немцами. И полку майора Шехтмана пришлось выполнять приказ: стоять до конца, стоять насмерть.

Утром 24 ноября полк в районе деревни Парфеново перешел железнодорожную линию и вышел в указанный район. 2-й батальон капитана Бутылина занял оборону в деревне Савельево, а 1-й батальон ст. лейтенанта Елокова двумя ротами перекрыл Ленинградское шоссе, а третья рота заняла оборону севернее Карпово. Батарея Коновалова прикрывала Ленинградское шоссе.

Что же из себя представлял 1077 полк? Вот сведения, которые дает нам Малкин. В 1-м батальоне насчитывалось 87 стрелков, 29 пулеметчиков и 40 минометчиков, всего — 156 человек. Не больше было и во 2-м батальоне. Да батарея Коновалова в составе восьми орудий.

Основные силы командир полка сосредоточил возле Ленинградского шоссе.

Под вечер 24-го ноября немцы перешли в наступление вдоль Ленинградского шоссе на Пешки. Здесь главный удар на себя взяла рота лейтенанта Митько Михаила Михайловича. Роту атаковала немецкая пехота, усиленная танками. Истребители танков во главе с сержантом Киреевым мужественно сражались, подбили несколько танков и все погибли.

В борьбе с танками погиб и сам командир. Рота перестала существовать. А чем подвиг этой роты отличается от подвига 28-ми героев?!

Но, не попала героическая гибель 1-й роты 1077 стрелкового полка и ее командира в пропагандистскую струю, не оказалось под рукой Кривицкого и никто не знал о подвиге этих героев уже в пятидесяти километрах от Москвы.

И только пятьдесят лет спустя мы узнали о Митько и его роте.

В этот день и даже часы, когда мужественно сражались и гибли солдаты Митько в одном километре от Пешек, в деревне находился командующий 16-й армией генерал-лейтенант К.К.Рокоссовский.

«К вечеру 24 ноября мы прибыли в деревню Пешки. Из доклада офицера штаба выяснилось, что севернее имеются лишь незначительные силы из группы генерала В.А. Ревякина, которому командующий фронтом поручил оборону Солнечногорска, да несколько танков. Соединения и части 16-й армии в назначенные моим приказам районы еще не вышли.

Уточнить обстановку мы не успели. Начался артиллерийско-минометный обстрел. Один снаряд угодил в наш дом, пробил стену, но, к счастью, не разорвался. Вбежавший офицер доложил, что гитлеровские танки вошли в деревню по шоссе, а автоматчики движутся по сторонам, обстреливая дома.

В такую переделку мы еще не попадали. Наши машины были оставлены на краю деревни. Надо было немедленно добраться туда. На улице над нами со свистом проносились снаряды. Они шлепались о землю или ударяли в постройки и заборы, но не разрывались. Это были, по видимому, болванки, которыми стреляли гитлеровские танкисты.

Разомкнувшись слегка, чтобы видеть друг друга — а собралось нас человек 12-14, — мы стали пробираться к оврагу, что в конце деревни. Это удалось сделать без потерь. Затем перебрались через овраг и осторожно приблизились к шоссе. Там мы нашли свои машины -водители не бросили нас в беде. Убедившись, что блуждая под носом у противника мы пользы никакой не принесем, мы решили сразу направиться в штаб армии и оттуда управлять войсками, сосредоточенными на солнечногорском направлении.»

К 25-му числу ноября полк отошел на юг от Пешек и занял оборону в районе совхоза «Красная горка».

25-го день выдался более или менее спокойным. В этот день и родилась мысль атаковать противника в Пешках. Немцы, уже успевшие подтянуть в Пешки резервы, могли в любое время перейти в наступление. И могли смять нашу оборону. Целесообразнее 26 ноября не обороняться, а наступать, тем самым навязать свою волю противнику -расстроить его планы и хотя бы на сутки задержать его в Пешках. В этот день и появилась записка-приказ командарма-16:

«25.11.41г. 13-20

Тов. Доватор!
На вас смотрит вся Европа! Есть возможность отличиться! Надеюсь на то, что Вы решительным, быстрым контрударом с танками на Пешки восстановите положение. На остальных участках фронта — обороняйтесь.

Рокоссовский».

Приказ командующего 16-й армии был немедленно доставлен командиру 2-го гвардейского кавалерийского корпуса гвардии генерал-майору Л.Доватору, который красным карандашом в углу размашисто написал:
«Европа не Европа, а немцы узнают, что Москву не взять».
Доватор.»

Полк изготовился для наступления. Накануне, во время артиллерийского обстрела, был ранен командир 1-го батальона ст.лейтенант Eлоков. Командование батальоном принял на себя младший политрук Гладков Александр Григорьевич.

Наступление планировали на 8 утра, но потом почему-то перенесли на неопределенное время. Внезапность была утрачена. Противник подтянул свежие силы.

Батальон Гладкова под покровом ночи скрытно сосредоточился в южной части совхоза «Красная горка», отсюда пошли в наступление. Преодолев овраг, батальон перерезал проселочную дорогу, выбил небольшую группу немецких солдат, засевших в бараках совхоза, и заставил их отступить в Пешки.

Оставив в одном из бараков своего начальника штаба Баранова со средствами связи, комбат Гладков повел свой батальон в атаку. Когда батальон по небольшому вытянувшемуся узкой полоской полю, зажатому между высотой и оврагом, подходил к подножью высоты, то по нему с колокольни деревенской церкви ударил пулемет. Бил он точно, прицельно. Батальон уже не мог двигаться и залег на ровном, заснеженном поле, на виду вражеского пулеметчика.

Чтобы возобновить атаку, поднять людей, оторвать их от земли, нужно было хотя бы на 10-15 минут подавить этот проклятый пулемет. Но чем, как? Гладков вызвал Баранова.

Связь с командиром 5-й батареи имеешь?

Так точно.

Пускай бьет по пулемету. Ориентир — церковь. Батарея начала обстрел, но безрезультатно. Стоило нашим бойцам подняться, как пулемет оживал и прижимал всех к земле. Так продолжалось около часа.

Неожиданно выручили наши самолеты. В эти дни на этом направлении очень активно действовала наша авиация. Небольшими группами самолеты неоднократно пролетали над батальоном в сторону Солнечногорска. Гладков в надежде, что его увидят и поймут летчики, одну за другой пускал сигнальные ракеты в сторону церкви. Одна из штурмовых групп, видимо заметила целеуказание и на малой высоте пронеслась над церковью, сбросив несколько бомб. Одна из них и срезала колокольню. Пулемет замолчал.

Батальон, за мной. Вперед!

Шел комбат быстрым крупным шагом, не оглядываясь. Почему-то он был уверен, что батальон уже не заляжет, будет идти за ним. Был уверен в своих бойцах, в своих командирах. Как бы трудно ни было после неудачной атаки бойцам преодолеть страх, они его преодолели. Батальон шел за своим комбатом. И что его, комбата, место сейчас именно здесь, впереди бойцов, это Александр понимал умом и сердцем.

Не встретив сопротивления на высоте, батальон, не останавливаясь возле церкви, вышел на южную окраину деревни. Здесь завязался бой с автоматчиками. По сигналу, поданному Гладковым, из-за оврага ударила артиллерия и подошедшие из тыла танки. Используя эту огневую поддержку, бросилась атаковать 1 -я рота. Атака застопорилась и тогда командир 1 -й роты мл. лейтенант Деннсенков поднялся в полный рост и увлек за собой бойцов. Немецкие автоматчики отступили к центру деревни. Бой затих. Затишье длилось недолго. По батальону противник нанес огневой налет из орудий и минометов. Опять появились автоматчики. Они перебрались через шоссе и стали обходить батальон. Гладков подполз к политруку Курганову.

Леня, оставайся здесь, а я побежал к 3-й роте. Надо их остановить, а то в затылок ударят…

Следует ли комбату уходить со своего КП, -усомнился Курганов.

Сейчас прийдет сюда Баранов, он где-то на подходе. Да и я скоро вернусь.

Натиск противника все усиливался. Из-под Солнечногорска подошли новые танки. Командир полка приказал батальону оставить Пешки и вернуться на исходное положение, в окопы на Красной горке. 3-я рота, отступавшая последней, примкнула к батальону уже за пределами деревни. Гладкова с ней не было. Батальон вел лейтенант Баранов.

Исполняющий обязанности командира роты сержант И.А.Герман смог лишь доложить, что Гладков недолго оставался в роте и ушел в сопровождении связного Оплеснева на свой КП в Пешках, И вот не дошел до места ни сам комбат, ни его связной.

Но вскоре все выяснилось. Связной Оплеснев вернулся в свою роту и рассказал, что комбат Гладков и он, возвращаясь на КП неожиданно нарвались на группу автоматчиков. Гладков, отстреливаясь, почти сразу же погиб. Оплеснев, упал в придорожную канаву, сумел отползти и спасся чудом. Вынести труп Гладкова он не мог: немцы находились в двадцати шагах.

Четыре дня сдерживал фашистов под Пешками 1077-й стрелковый полк панфиловцев. Как же они нужны были для 16-й армии, для Западного фронта, для всех защитников Москвы. И только тогда, когда за спиной у гвардейцев 8-й стала 7-я гвардейская стрелковая дивизия, только что прибывшая из-под Серпухова, 1077-й стрелковый полк оставил свои боевые позиции на Красной горке и под непрерывным воздействием противника отошел к Алабушеву, где и воссоединился со своей дивизией.

III

Описывая бои 41 -го года, мы постоянно встречаемся с эпизодами борьбы наших бойцов с немецкими танками.

Как умело и грамотно использовало немецкое командование свои танковые и моторизованные соединения. На всех главных направлениях своего наступления -значительное превосходство в танках. И задача им: только вперед, не оглядываясь назад, не смотря по сторонам, прорывать нашу оборону, обходить укрепрайоны, оставлять у себя в тылу окруженные гарнизоны и, как можно быстрее на соединение с другой такой же мощной танковой группой в указанной точке. И в 1941 году им это блестяще удавалось. С первых же дней войны у наших войск две болезни появились — это окружение и танкобоязнь. И нужно было их лечить. Из окружения научились пробиваться с боем, но большей частью выходили небольшими группами, и по одиночке. В нашей деревне немецкого гарнизона не было, вот такие группы с оружием иногда появлялись у нас. Не задерживаясь, они уходили на восток, в сторону Москвы.

Сложнее было с танкобоязнью. Эта болезнь касалась персонально каждого бойца и с каждым нужно было работать отдельно.

Вот как описывает эту серьезную работу Василий Максимович Малкин.

«Закончив доклад, Булатов сообщил Шехтману: — Генерал Доватор просил передать вам свой привет, не раз воевали вместе.

Да мы старые знакомые. Много раз с кавалеристами взаимодействовали.

Хоть бы по знакомству усилили нас одной — двумя батареями, — пошутил Корсаков. Он всегда, в любой обстановке шутил, улыбался -этот добрый с тихим голосом, с мягкими чертами лица, с приветливыми глазами человек.

Ты не просил об этом Александр Иванович? Посмотри, Зиновий Самойлович, ведь нам драться на шоссе, где пойдут танки немцев! -Да еще как пойдут! — Взорвался Шехтман и глаза его остро сверкнули.

А в полку шесть орудий и это на шесть километров фронта. Волевое лицо Шехтмана не утратило своей силы, но от бессонных ночей и переживаний, вызванных постоянным отступлением, осунулось, под кожей обозначились скулы. И только широкий лоб и крупный нос остались прежними. Шехтмана по обличью ни с кем не спутаешь. Глаза — острые, требовательные, показывали волевой характер человека.

Я так полагал, откажет Доватор. У него нечего нам дать — резюмировал Корсаков ответ Булатова. — Что же будем на свои силы надеяться. Я пойду, Зиновий Самойлович, займусь насущными делами. Будем готовить людей к бою. — Готовь их к борьбе с танками. — В этом сейчас вся и соль. Подберем во всех ротах истребителей танков, вооружим их «карманной артиллерией». Используем прежний опыт.

… До начала марша мне, военкому батальона, предстояло сделать многое: провести беседы в ротах со всеми бойцами и командирами, разъяснить задачу марша, предстоящих боевых действий под Солнечногорском. С этой целью я и пришел в 1-ю стрелковую роту.

Лейтенант Михаил Митько, только что выдвинутый со взвода на роту, позвонил мне заранее, чтобы я прибыл к нему, объяснив это тем, что сам он командир еще не опытный, а политрука в роте нет.

Встретил меня Митько на окраине деревни, где рота занимала оборону. — Готовимся к маршу? — Так точно. Снялись с обороны и собираемся за той избой, — показал лейтенант на окраину деревни.

Бойцы укрылись от ветра, приводили в порядок оружие, обувь, обмундирование, получали боеприпасы, махорку. Писали домой письма…

Порывисто налетел ветер, с крыши избы полетел в лицо снег, вокруг было бело. Зима рано пришла в Подмосковье.

… Кратко рассказав бойцам о сложившейся под Солнечногорском обстановке, о предпринимаемых Ставкой, командованием Западного фронта, 16-й армией мерах, я перешел к рассмотрению того, что составляло главную трудность в предстоящих боях: борьбе с вражескими танками.

Нам придется иметь дело с вражеской пехотой и с танками. Главное, к чему надо было подготовиться — как же противостоять танкам. Бить их артиллерией? Но у нас ее будет очень мало. А вот как нам, бойцам стрелковой роты, использовать в борьбе с танками гранаты и бутылки с горючей смесью? Давайте об этом подумаем. -Мы с вашим командиром посоветовались и вот что решили: сформировать группу истребителей танков. Опыт их использования в полку имеется. Создается группа из смелых и опытных бойцов и сержантов. Хорошо, если найдутся добровольцы. Кто бы хотел?

После моего вопроса минуту — две продлилась пауза. Ее прервал комсорг роты Александр Тимофеев.

Запишите меня,если подойду. Командиром хорошо бы Киреева.

Спасибо за доверие, — ответил Павел Киреев, -имею предложение: в моем отделении осталось двое бойцов — Смогдеев и Козиков. Пускай и они входят в группу истребителей. Ручаюсь, не подведут. Четвертый — Саша Тимофеев.

Киреев говорил спокойно, рассудительно. Широкоплечий, кряжистый, с серыми, требовательно смотрящими вокруг глазами.

Павла Киреева я знал еще рядовым. Потом он заменил выбывшего в бою командира, и ему присвоили сержантское звание. Как отличившегося в боях, приняли его кандидатом в члены партии. Военный опыт у него большой. Срочную службу отслужил в одной из дальневосточных частей. Перед войной вернулся в свое село, женился. Работал трактористом. В июле сорок первого года призвали в формировавшийся в Алма-Ате 1077-й стрелковый полк. С этого времени он в нем и служил.

Митько утвердил состав группы.»

Я специально включил в свое исследование такой большой отрезок из воспоминаний генерала Малкина потому, что кому же, как не свидетелям тех грозных дней, не участникам тех событий знать, как все это делалось. Группа Павла Киреева была создана накануне боя на савельском поле. Судьба их нам известна. Как же несправедливо все в жизни устроено! В нашей современной жизни.

Слава о 28-ми панфиловцах гремит и по сей день. А вот фамилии четырех панфиловцев — Киреева, Тимофеева, Смогдеева и Козикова -нет даже на памятнике братской могилы в деревне Пешки, где покоится прах героев.

А теперь попытаемся разобраться, как же боролись наши воины с танками противника не с морально-психологической точки зрения, а с простой технической и тактической сторон. Какие же противотанковые средства были в те первые месяцы войны в стрелковом полку, в стрелковом батальоне?

Прежде всего противотанковая артиллерия. В стрелковых полках были батареи 45 мм и 76 мм орудий. «Сорокопятка» была легкой маневренной пушкой с коротким стволом, а значит и с небольшой скоростью полета снаряда. Соответственно, пробивная способность бронебойного снаряда была недостаточной. Короче говоря, броню не каждого немецкого танка пробивало это орудие.

Более грозным оружием против танков была 76 мм пушка. Она могла бороться со всеми типами немецких танков 1941 года. Но этих систем в полку было очень мало: 6-8 орудий. Вся наша полковая, да большей частью и дивизионная артиллерия передвигалась на конной тяге, посему в скорости перемещения и маневренности мы уступали немцам, артиллерия которой в основном была на механической тяге.

И танков у немцев почему-то всегда было больше, чем у нас артиллерийских орудий. Так было и под Волоколамском, и у Солнечногорска, И под Пешками, и в Крюкове.

Поэтому и готовили мы прежде всего психологически простого русского солдата к борьбе с танками.

Говорили ему: «Не бойся, у тебя в руках грозное оружие: противотанковая граната, бутылка с горючей смесью». Лукавили мы. Прекрасно знали, что на верную смерть людей посылали. И они шли. Вот где источник всех наших побед, больших и малых. С сотнями фронтовиков я разговаривал и ни одного не встретил, который сжигал бы немецкие танки «грозной» бутылкой. Не потому, что их не было. Нет, их просто не осталось в живых. Они остались там, на поле брани, где горели фашистские танки. В научных институтах и лабораториях рождалось новое противотанковое оружие, которое вскоре поступило на фронт, ну а пока, в конце 41-го года, на вооружении солдата — ПТР, граната, бутылка.

Попытаемся разобраться, как же это с помощью бутылки с горючей смесью можно сжечь грозный танк?

В газете «Правда» от 6-ого ноября 1941 года на всю полосу лозунг «Смело уничтожай немецкие машины!», а внизу короткая инструкция, как же их уничтожать. Привожу ее полностью: такие документы встречаются очень редко.

«Научиться пользоваться бутылками с горючей жидкостью нетрудно. Прежде всего, перед тем как бросить бутылку в танк, боец должен зарядить ее. Делается это так: открыв бутылку, нужно вставить в горлышко ампулу с легковоспламеняющимся составом, а затем снова закупорить ее. Бутылка готова к действию.

Спрятавшись за укрытие, боец ожидает приближения танка и с расстояния 15-20 метров бросает бутылку в тыльную часть танка, где помещается моторная группа. По бронемашинам бутылку нужно бросать в переднюю часть. Бутылка, попав на броню, разбивается, а пролившаяся жидкость воспламеняется. Обычно в танк или бронемашину бросаются две-три бутылки.

Пользуясь ампулой с воспламеняющейся жидкостью, боец должен следить за тем, чтобы капли этой жидкости не попали на одежду или тело. Если бутылка разбилась и вещество попало на кожу, нужно во избежание ожогов быстро стереть жидкость мокрой тряпкой или платком. После этого смазать обожженное место вазелином.»

А теперь опять вернемся на Савельское поле. Истребители танков находились метров в 70 впереди роты, в отдельных окопах. Киреев и Смогдеев вправо, а Тимофеев с Козиковым слева. Началась атака танков, а за ними автоматчики.

Нужно подпустить метров на 15. В окопе беззащитный человек и на него движется бронированная громадина. Стреляет из пушки, строчит из пулемета, лязгает гусеницами. Смерть, да и только!

А Киреев увидел, что танк идет значительно левее его. Ни в коем случае нельзя пропустить. Поднялся из окопа и к танку ползком. За ним Согдеев. На пару наверняка. Подожгли танк, но на обратном пути нарвались на автоматчиков и погибли. Погиб Козиков. И только Александр Тимофеев раненный в плечо, свалился в глубокую канаву и полз,полз,полз, пока не оказался у своих. Он-то и рассказал, как все было.

А танки ворвались на позиции роты и начали утюжить окопы. И здесь же на замахе, с противотанковой гранатой в руке сражен был лейтенант Михаил Митько.

Так что же было в делах и поступках этих людей на первом месте. Физическая сила, тактический маневр?… Нет, моральный дух, смелость и отвага.

В этом же номере «Правды» от 6-го ноября внизу полосы снимок фотокорреспондента Михаила Калашникова с надписью: «Западный фронт. Истребитель танков красноармеец Ф.И.Машаров в засаде». В серой солдатской шинели, шапке — ушанке стоит боец в окопе и смотрит куда-то вперед, вдаль, а в руке противотанковая граната.Наверное, позирует. Много таких фотографий было тогда в газетах. Но дело не в этом. Домой Федор Иванович не вернулся. Он погиб где-то под Москвой, возможно, и последний бой его был сродни бою на Савельском поле, в шести километрах от его родного города Солнечногорска.

А в городе, на улице Красной, проживает его жена Машарова Анна Васильевна. Часто рассказывала мне Анна Васильевна о войне в здешних краях, о муже. Ведь перед праздником был жив, здоров. Где-то встретил его военный фотокорреспондент, а вот где и когда погиб никто не знает.

А в городе Зеленограде, на Крюковской стороне живет его сын Юрий Федорович Машаров, подполковник в отставке, отдавший много лет службе в Советской Армии. Жизнь, которую подарили нам фронтовики и отдали свою, продолжается.

Пройдет год-два и появятся в наших дивизиях и полках новое, действительно грозное оружие: 85мм и 100 мм противотанковые орудия. Эти системы прошивали насквозь любую брошо новых немецких «Тигров» и «Пантер».

В 1944 году я неоднократно бывал на выставке трофейного вооружения, расположенной в парке имени А.М.Горького. Большая площадка на набережной Москвы -реки была заставлена самолетами, танками, артиллерийскими системами всех калибров, машинами и другой военной техникой.

Там же была показана и боевая работа наших артиллеристов и результаты боевых возможностей артиллерийских систем: Развороченные гусеницы, рваные отверстия в бронированных плитах немецких «Тигров». Помню, гора подков и надпись «Вот что осталось от румынской кавалерии под Сталинградом». Почему все это не дошло до наших дней? В этом мертвом металле была живая история нашей страны.

Стоит возле музея Вооруженных Сил военная техника 1941 -1945 годов, а вот ее технические и боевые возможности, ее боевую работу показать мы не можем. Растеряли. Переплавили и металл и память.

IV

В конце ноября 1941 года положение на Ленинградском шоссе оставалось тревожным.

Фашисты, хотя и медленно, но все же продвигались вперед. В эти дни по личному распоряжению командующего Западным фронтом генерала армии Жукова из-под Серпухова срочно перебрасывается 7-я гвардейская стрелковая дивизия под командованием полковника А.С.Грязнова.

Сформированная в августе 1925 года в Смоленске на базе 27-й Омской Краснознаменной стрелковой дивизии 64-я стрелковая дивизия здесь же, в городе, летом 1941 года получила боевое крещение, участвовала в Смоленской битве.

Приказом Наркома Обороны СССР И.С.Сталина N316 от 26 сентября 1941 года дивизия в числе первых в Красной Армии за стойкость, организованность и дисциплину, мужество и героизм ее бойцов и командиров получает только что введенное в армии почетное наименование «гвардейская» и стала именоваться: 7-я гвардейская стрелковая дивизия.

26 ноября 7-я гвардейская прибывает на станцию Химки. Быстро разгрузившись, она совершила марш по Ленинградскому шоссе и заняла оборону в районе Шелепаново — Овсянииково — Ложки — Гончары и здесь вступила в бой с наступающими вдоль Ленинградского шоссе немецкими войсками.

Встретив упорное сопротивление на Ленинградском шоссе, гитлеровцы основные силы сосредоточили на своем левом фланге, севернее шоссе и воспользовавшись замерзшими проселочными дорогами, начали наступать в общем направлении на Красную поляну.

27 ноября им удалось здесь прорвать фронт 16-й армии и захватить Льялово, Клушино, Владычипо. Левее Ленинградского шоссе ослабленные части 8 гв. стр. дивизии и 2-го гв. кавалерийского корпуса отходили назад и уже 28-29 ноября бои развернулись в районе Алабушево — Чашниково — Матушкино. 29 ноября немцы, захватив Матушкино, вышли на 41-й км., перерезав Ленинградское шоссе,

В тяжелом положении оказалась 7-я гв. стрелковая дивизия. Упорно обороняясь в районе Берсеневка, Липуниха, она была охвачена фашистскими войсками справа и слева и оказалась в полумешке, причем все дороги были плотно закрыты подразделениями противника. Рассчитывать на выход из окружения без боя не приходилось.

Вывести полки дивизий из кольца взялся старший лейтенант Евгений Ломтев. Командуя разведкой, он уже изучил местность и смог указать основные направления отхода.

Первыми из вражеского мешка прорвался 159 СП под командованием подполковника Стадуха. В результате боев по пути отхода было уничтожено 12 танков противника и сотни вражеских солдат и офицеров. Конечно, несли потери и наши части и подразделения.

Решительные боевые действия 159-го стрелкового полка обеспечили более или менее свободный выход 288-му стрелковому полку и остальным подразделениям дивизии.

В более тяжелом положении оказался сосредоточенный на правом фланге дивизии 30-й стрелковый полк. В районе Радомля-Балкашнно 30 СП с дивизионом 219-го артполка и другими подразделениями усиления не смог выйти из кольца окружения вместе с другими частями дивизии и остался на месте. На помощь командиру полка майору Киневичу пришел местный лесник Орлов В.И., который вывел 30-й полк и всю боевую технику по лесным дорогам и тропам, известным только ему.

Орлов Василий Иванович, 1875 года рождения, проживал в сторожке, недалеко от Кочергино, работал лесником. Умер в 78 лет. Летом 1990 года я встретился с его сыном, уже стариком Иваном Васильевичем и внуком героя — лесника Сергеем. Семья Орловых в настоящее время проживает в деревне Шелепаново. Вот опять же. Ивана Сусанина знает вся страна, а благодаря гению Глинки весь мир. Мы же своих Сусаниных хотя и знаем, но не хотим признать роль и значение подвига Василия Орлова так, как оценили наши предки гражданский поступок Ивана Сусанина.

Василий Иванович спас для Родины целый полк. Сотни людей остались живыми. К сожалению, ни командование полка, ни командование дивизии не приняли никаких мер и действий, чтобы от имени Родины отблагодарить Василия Ивановича Орлова. Даже медали «За оборону Москвы» не удостоился за свой подвиг советский патриот. Да и в истории дивизии сам факт вывода полка из кочергинских лесов упоминается, а фамилия героя — патриота нет. Это 7-я гвардейская стрелковая дивизия полностью выходит из окружения и к 1-му декабря сосредоточивается в районе: высота 216Г,7 — западная окраина Б.Ржавки — Савелки.

V

А сейчас давайте пока отложим в сторону воспоминания и описания Жукова, Рокоссовского, Плиева о боях под Солнечногорском и предоставим слово тем, кто готовил и подписывал сводки, боевые донесения штабов полков, дивизий, кто показывал в своих документах реальную обстановку, которая складывалась в то суровое время, и которая менялась не только каждый день, но и ежечасно.

Мы уже говорили, что 23 ноября 1941 года немцы захватили Солнечногорск, а вот западнее и юго-западнее города наши войска еще сдерживали наступательный порыв противника. Здесь оборонялась кавалерийская группа генерала Доватора.

Вот и посмотрим глазами людей, готовивших документы в штабах полков, дивизий и армий, так называемые подлинники, откуда и идет настоящая история, исходит настоящая истина того героического времени.

Итак, боевые донесения, боевые приказы, сводки частей группы генерала Доватора. Даем с незначительными пояснениями.

24 ноября 1941 год.
Части располагались:
1.00 «50 кав. дивизия (кд) — Кривцово — Миронцево- Похлебайки — Бережки 53 кд выходит на рубеж: Солнечногорск -Стрелино.
13.00 Группа вышла на рубеж: Бутырки — Обухово -Кривцово. Штаб — д. Жуково 20-1 кд — Кривцово — Миронцево- Бережки».
Помните в это время готовится удар на Солнечногорск и уже к 17.00: «50 кд — бой за Костино. 53 кд — бой за Скородумки. 44 кд — бой за Ожогино, Шапкино. С боями вышла на рубеж: Шапкино — Ожогино. Наступает на Замятино. 20 кд — Кравцово Мироново — Бережки.

И уже чуть позже: «50 кд под ударом противника отходит на Костино.»

25 ноября 1941 год.
50 кд с 1077 сп в Жуково (у жел. дорога) готовят удар на Пешки. 53 кд обороняет Парфенове — Глазово — Снопово. 44 кд — Новинки -Кривцово — Меленки. 20 кд — Стрегачево — Похлебайки — Бережки -Пятница. КП 20-й и 44-й кд — Маслово.
Наша авиация бомбила наши войска в Обухове».
Бывало на войне и такое.

26 ноября 1941 год.
3.00 Кавалерийская группа на рубеже: Снопово-Меленки. 10.00 50 кд с 1077 сп, 139 ОТБ — бой за Пешки. 53 кд обороняет Парфеново — Глазово — Снопово. 44 кд -бой за Обухово, Кривцово.
16.00 20-я кд оставила Пятницу. 20.00 Части кавал. группы оставили Меленки. 50 кд с 1077 сп овладели южной окраиной Пешки, но дальше успеха не имели. Отошли в Жуково. В бою убиты командир и комиссар 43 кав. полка к-н Кулагин и ст. политрук Казаков. 44 кд на рубеже: Новинки — Коньково — Меличкино. Без вести пропали командир, комиссар и начальник штаба 44 -й кав. дивизии. Приняты меры к розыску.»
Полностью обезглавлена дивизия. Этот уникальный случай, к сожалению и до сих пор не ясен. В краткой справке о 44-й дивизии почему-то не названы фамилии руководителей и кто они такие, мы не знаем. Дальнейшая судьба их в документах не просматривается. В крюковских боях этой дивизией командовал полковник Куклин.

27 поября 1941 год.
12.40 Перед фронтом кав. группы — 35-я пехотная дивизия противника. В связи с отходом 8 гв. стр. дивизии части группы произвели перегруппировку и занимают: 53 кд — Парфенове- Глазково — Снопово. 20-я кд — Жуково — Курилово — Новое. 50-я кд — 43 кав. полк уничтожен полностью. Остатки дивизии сводятся в отряд и приводятся в порядок. Всего осталось 200 человек. Переведена во 2-й эшелон (Поварово). КП кав. группы в Жукове в течение трех суток находится под огнем. Переведен в Дудкино.
24.00 53 кд на рубеже: Михайловка — Алексеевское.
20 кд отошла за Алексеевское. 44 кд отошла на рубеж: Крюково — Каменка — Кутузово

28 ноября 1941 год.
К исходу дня по личному распоряжению командующего 16-й армии: 53 -я кд — бои на рубеже: Жуково — Ростовцево. 20-я кд -Алексеевское — Новое. 50-я кд — во 2-м эшелоне Белавино — Задорино.

29 ноября 1941 год.
Кав. группа Доватора на рубеже: Дурыкино — 4 км западнее Алабушево. КП с 17.00 — Назарьево.

30 ноября 1941 год.
1.00 Кав. группа Доватора отошла: Дедешино — Дурыкино. 20-я кд. во 2-м эшелоне, в р-не Александровка.49.

1-е декабря 1941 год.
20.00 50-я и 20-я кд — Чашниково — Назарьево, Джунковка.
44-я кд — Крюково — кирпичный завод

2-е декабря 1941 год.
Корпус Доватора сменила 7-я гвардейская стрелковая дивизия. Корпус выведен в резерв 16-й армии в район: Савелки — Назарьево — Елино.
Штаб — Елино.
44-я кд — бой за Каменку.

3-е декабря 1941 год.
2-й гвардейский КК — Малино — Кутузово — Рузино — Брехово.
КП — Саврасово.

5-е декабря 1941.
2-й гвардейский КК во 2-м эшелоне в лесу, восточнее Рузино сосредоточен в особый кавалерийский полк. Штаб — в Ново — Подолино.

7-е декабря 1941 год.
Во время артиллерийского огня в Разине убит командир 37-го кав. полка 50 стр. дивизии майор Латышев.
2-й гв. КК перебрасывается на другое направление.» В состав 3-го кавалерийского корпуса входили 50-я и 53-я кав. дивизии, а 20-я и 44-я кав. дивизии корпусу были приданы. 27-го ноябре в печати появляется сообщение о преобразовании 3-го кав. корпуса во 2-й гв. кав. корпус. Соответственно и дивизии получают наименование: 3 гв. КД и 4 гв. КД.

Как мы видим активных боевых действий в районе Крюково 2 гв. КК не вел: уже 2-го декабря был выведен в резерв армии. В эти дни 20-я кав. дивизия включается в состав корпуса Доватора. 7-го декабря 2 гв. КК передается 5-ой армии генерала Говорова. 44-я кав. дивизия остается под Крюково и активно участвует во всех дальнейших боях.

VI

Вернемся опять к 8-й гвардейской панфиловской дивизии. 23-го ноября приказом Народного Комиссара Обороны И.В.Сталина ей было присвоено имя генерала-майора Панфилова Ивана Васильевича, теперь все стали официально называться панфиловцами.

28-го ноября 1077 стрелковый полк снялся с боевых позиций в Красной горке и начал марш на соединение со своей дивизией. Встреча с ней намечалась на станции Алабушево. Марш совершался не только под непрерывным воздействием немецкой авиации, но и при непосредственном соприкосновении с противником.

В этой сложной обстановке первый бой на марше полк имел утром 28 ноября, отбивая совместно с частями 50-й кав. дивизии наступление гитлеровцев на Михайловку, Жуково, Березки. Дошли до станции Поварово и сразу опять в бой. От Поваровки полк свернул на восток к Ленинградскому шоссе. Когда полк вышел на шоссе, слева с противником вела бой 7-я гвардейская стрелковая дивизия. Под покровом ночи полк обошел этот район и двинулся по шоссе на юг. Возле деревни Чашннково — опять немцы. Пришлось выделять от каждого батальона по одной роте, чтобы отразить атаки прорвавшихся сюда немецких автоматчиков.

В первой половине дня 29-го ноября 1077-й полк сосредоточился в Алабушеве, где его уже поджидал 3-й батальон. Вот так, через семь суток полк возвратился из-под Солнечногорска в свою дивизию.

В Алабушеве полк поджидала приятная новость — прибыло пополнение — 237 бойцов и командиров. Новичков распределили по всем батальонам, от чего состав их сразу же удвоился. В стрелковых ротах стало по 30-35 бойцов.

Всех накормили горячей пищей и батальоны отправились в свои новые районы.

1-й батальон, командование которым после Гладкова принял начальник штаба И.М.Баранов, остался в Алабушеве, 2-й пошел в Александровку, 3-й еще южнее, ближе к Крюкову.

События развивались стремительно. Враг торопился, рвался к Москве, не считаясь с потерями. Не успели еще бойцы Ивана Баранова взяться за лопаты, чтобы выкопать себе стрелковые ячейки, как противник, прорвавшийся к Алабушеву, атаковал наши батальоны.

«У фашистов в атаке участвовало до двух батальонов пехоты и 12 танков. Мой батальон не мог противостоять такой силе и оставил Алабушево», — вспоминает Баранов.

А вот так описывает этот бой командир 857 арт. полка 8 гв. сд полковник Г.Ф.Курганов.

«…Под напором превосходящих сил противника дивизия заняла оборону в районе Алабушево, рабочий поселок, что северо-западнее Крюково.

Противник повторял атаку за атакой: Во второй половине дня к фашистам подошла подмога — эсэсовское соединение. Пьяные немцы пошли в психическую атаку. Напор противника был сильным и стремительным. Наши части, сдерживая атаки неприятеля, шаг за шагом отходили, цепляясь за каждый кустик и кочку.

Вот наши «смельчаки» пятясь с винтовками наперевес, отошли уже к командному пункту дивизии. Еще миг и фашисты захватят штаб, боевое Красное Знамя. Кажется, конец дивизии неминуем.

В этот критический момент 2-я батарея прямой наводкой открыла огонь по атакующим танкам. Начальник штаба полковник Серебряков И.И. выхватил знамя, подняв его высоко над головой, бросился в атаку на врага с криком «Ура! Ура — аа!…» За ним справа и слева подскочили комиссар Егоров и командир дивизии полковник Шелудько, весь личный состав штаба и управления дивизии. За ними бросились в атаку все, кто находился в районе КП и штаба, в том числе и артиллеристы. Отступавшие бойцы развернулись и так же бросились в атаку.

Третий дивизион артполка под командованием Поцелуева Д.Ф. (комиссар дивизиона Усачев СИ.) открыл заградительный огонь по отступающим фашистам. Немцы бросились наутек, оставив на снегу множество трупов и автоматчиков. Это было 29 ноября 1941 года».

К 30-му декабря 1941 года из-под Истры, с Волоколамского направления отошла 18 стрелковая дивизия и заняла оборону на Пятницком шоссе в районе: совхоз «Общественник» — дер. Бакеево — Горетовка — Ладушкино — Баренцево.

На самом правом фланге 16-й армии оборонялась группа генерала Ремизова в составе 145-й ТБр, 282 стр. полка, 39-го кавалерийского полка НКО, в районе Пикино — Поярков — Лунево.

Ко 2-му декабря обозначился последний рубеж обороны северо-западного Подмосковья. Дальше отступать было уже некуда. Позади была Москва!

Footnotes (returns to text)

Черный список
Дивизия провоевала полтора месяца, а потом погибла. Вместе с ней погибло и большинство бойцов.
Те, кто выжил в боях, в основном попали в немецкий плен и провели в нём 4 года. После Победы некоторые из них сидели в сталинских лагерях. К таким ветеранам никто не прислушивался.
Один из бывших партийных работников как-то сказал мне, что 61 стрелковую дивизию забыли потому, что она, по мнению товарищей «сверху», чуть ли не строем сдалась в плен. Поэтому в послевоенные годы интересоваться ею стыдились, а потом все умерли. И не у кого стало спрашивать.
То, что дивизия сдалась в плен, вымысел чистейшей воды.
Я проработал над этой темой больше 10 лет, рыл архивы, изучал политдонесения, сводки, мемуары, опрашивал ветеранов.
За полтора месяца боёв дивизия ни разу не оставила своих позиций без приказа. Более того, в июле 1941 г. ей удалось отбросить за Днепр танковую дивизию генерал-лейтенанта Моделя, будущего фельдмаршала.
Сам Гудериан вынужден был потратить 5 дней на поиски другой переправы через Днепр. В те дни он отметил в своём дневнике: «Русские занимают сильные предмостные укрепления под Рогачёвом». Это он писал про 61 дивизию из Пензы.
Для немцев, от которых бежали армии, корпуса и фронты, дерзкое поведение 61 дивизии стало нонсенсом! Это был для них, пожалуй, второй щелчок по носу. Первый им нанесли защитники Брестской крепости.
Генерал-лейтенанта Петровского, который командовал 63 стрелковым корпусом (в его состав входила и наша дивизия), немцы уважительно прозвали командиром чёрного корпуса. Они запомнили и его, и нашу дивизию надолго.
Почему же так получилось, что мы сами про неё чуть не забыли? Про этот неимоверный подвиг, который мы должны чтить…
То, что несколько сотен пензенских бойцов попали в плен, говорит не о том, что они трусы, а о том, что они держали позиции до последнего мгновения. О том, что у них кончились патроны и немцы отлавливали их как зверей.
Судьба у этой дивизии страшная. В цивилизованной стране ей давно бы поставили памятник. Или хотя бы вычеркнули из списков предателей.

Состав 61-й
В состав 61-й стрелковой дивизии (далее - 61 сд) входили 3 стрелковых полка (66-й, 221-й и 307-й), лёгкий артиллерийский и гаубичный полк, противотанковый и зенитно-артиллерийский дивизионы, разведывательный, сапёрный и автотранспортный батальоны, отдельный батальон связи, отдельная рота химической защиты, медицинский санитарный батальон, полевой хлебозавод, полевой пункт связи и полевая касса госбанка.
Два полка дивизии стояли в Каменке, один - в Сердобске. Основные силы размещались в Пензе, на территории военного городка, ныне это территория артиллерийского института.
Штаб дивизии располагался на ул. Кирова, в нынешнем здании военного госпиталя. Учебные части находились в Селиксе.
61 сд была кадровой. По состоянию на 22 июня в ней числилось 5900 человек личного состава, и еще 6000 человек были призваны в рамках 45-дневных военных сборов. Итого, почти 12 тысяч человек. Почти все они - жители Пензенской области. Причём не 18-летние ребята, а настоящие вояки, которые прошли Финскую и Халхин-Гол, понюхали пороху, имели ордена и медали. Им было по 25-40 лет, почти у всех - жёны и дети.
61 стрелковая дивизия была поднята по тревоге 22 июня. В этот день командирам дали несколько часов на то, чтобы они попрощались с семьями. На ночь домой никого не отпускали.
Дивизия отправлялась на фронт по мере поступления эшелонов. Основные её силы убыли 23 и 24 июня. В дороге они провели 4 дня. В эти дни резко осложнилась обстановка в Белоруссии, поэтому Ставка приняла решение бросить сюда 21 армию. Так мы оказались на Днепре, в районе Рогачёва и Жлобина.

Первые бои
61 сд вошла в состав 63 стрелкового корпуса (далее - ск). Помимо нашей дивизии, в него входили ещё две стрелковые дивизии: 167-я саратовская и 154-я ульяновская.
Корпусу досталась 70-километровая полоса обороны по восточному берегу Днепра. В те дни сюда двигались огромные силы немцев. Наши лётчики описывали это как сплошной поток техники из танков, бронеавтомобилей, грузовиков и тягачей с пушками. Всё это двигалось по дорогам в несколько рядов. А на обочинах подпрыгивали мотоциклы с колясками.
Дивизия из Пензы заняла позиции на Днепре 2 июля. В этот же день на западном берегу реки появились немецкие танки. По воспоминаниям одного из участников того боя, «немцы начали прощупывать место для переправы, маневрируя прямо у нас на виду».
Наши бойцы открыли по ним огонь, и фашисты отступили назад. На берегу остались подбитые танки и убитые немцы.
Первый серьезный бой дивизия приняла 5 июля.
В этот день генерал-лейтенант Модель предпринял попытку переправиться через Днепр и удержать плацдарм на его восточном берегу. В 13 часов он форсировал реку северо-восточнее Рогачёва, в районе деревни Зборово. К месту прорыва немедленно были подтянуты два стрелковых полка: 221-й пензенский и 520-й саратовский.
Боем командовал командир корпуса генерал-лейтенант Леонид Петровский. Не выдержав удара наших частей, фашисты поспешно отошли за Днепр!
В тот день они дважды при поддержке танков снова переходили в наступление, но каждый раз с большими потерями отбрасывались назад.
Начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии Гальдер так описывал русскую тактику наступления: «3-минутный огневой налет, потом - пауза, после чего атака пехоты с криком «ура» глубоко эшелонированными боевыми порядками (до 12 волн) без поддержки огнём тяжелого оружия даже в тех случаях, когда атаки производятся с дальних дистанций. Отсюда невероятно большие потери русских».
В тот день немцам так и не удалось закрепиться на восточном берегу Днепра. Они доложили командованию, что плацдарм взят. При этом не сказали главного: что его не удалось удержать. Командующий группой армий «Центр» фельдмаршал фон Бок узнает об этом только через 3 дня!
В немецком командовании тогда и представить не могли, что найдется такая сила, которая способна противостоять германской армии и сбросить её с захваченного плац-дарма.
Знайте: этой силой был 221 стрелковый полк из г. Пензы.

Неожиданность для Быстрого Гейнца
6 июля войска 63 ск провели разведку боем в районе г. Жлобин. Они напали на немцев на рассвете, не дав им опомниться и заставив поспешно отойти на запад.
Удары 63 ск стали настолько неожиданными для немцев, что заставили остановиться 2-ю танковую группу Гудериана, рвущуюся к Москве. После того, как дивизия Моделя понесла значительный урон на переправе у Зборово, Гудериан не решился дать команду переправляться здесь. Генерал-полковник по прозвищу Быстрый Гейнц потратил 5 дней на поиски более безопасного места. В масштабах блицкрига это был большой срок.
Гудериан нашёл переправу севернее наших позиций, в районе Старого Быхова, это была полоса соседней армии. В ночь с 10 на 11 июля его танки переправились через Днепр и устремились на Смоленск и Ельню.
13 июля в 17 часов наши войска перешли в контрнаступление. 63 ск прошел с боями по тылам ушедших вперед войск фельдмаршала фон Бока.
В первый день он продвинулся за Днепр на 8-10 км, а потом в течение двух следующих дней прошел еще 4-6 км. К исходу 16 июля корпус сбил заслоны немецкой кавалерийской дивизии и освободил города Жлобин и Рогачёв. Это были первые города, освобождённые от противника.
После этого 63 ск пошел на Бобруйск, но продвинуться дальше не удалось, потому что на подмогу так и не подошёл обещанный
25-й мехкорпус Кривошеева.
В свою очередь, немцы стянули к месту боёв свежие силы пехоты, поддерживаемые танками и авиацией. Серией мощных контратак они нанесли нам невосполнимые потери и под угрозой полного окружения вынудили отойти назад, к Жлобину и Рогачёву. 63 ск удерживал эти города до середины августа, сковывая тем самым 2-ю полевую армию генерала Вейхса.

Стоять насмерть
4 августа Гитлер решил покончить с досаждавшими ему армиями и повернул часть войск с московского направления на южное, сбавив тем самым темп наступления на Москву.
Удары немцев по 63 ск усилились. Уже 5 августа командующий фронтом попросил Ставку разрешить отвести главные силы корпуса за Днепр. Но Сталин запретил это делать.
Давление противника на нашу дивизию было мощным. Иногда мы предпринимали попытки контратаковать, но они заканчивались неудачами. 6 августа, в 3 часа утра, 221 пензенский стрелковый полк попытался овладеть высотой 143,3 и наткнулся на сильный ружейно-пулеметный и минометный обстрел. Полк потерял несколько десятков человек убитыми и 90 ранеными. Десять человек были взяты в плен. Противник заставил их снять гимнастёрки и убирать с поля боя тела убитых советских и немецких солдат.
11 августа Ставка в очередной раз запретила увести 63 ск на восточный берег Днепра. На следующий день немцы обошли Рогачёв с двух сторон, и корпус оказался под угрозой полного окружения.

Командир чёрного корпуса
13 августа командование фронтом прислало за комкором Петровским самолёт У-2. Но Петровский отказался сесть в него. Он указал в записке: «Оставление в такой тяжелой обстановке войск корпуса равносильно бегству». Самолет возвратился в штаб фронта в этот же день с тяжело раненым бойцом.
14 августа, с разрешения командующего фронтом, Петровский повёл свой корпус на прорыв. Через Днепр переправлялись под артиллерийским огнем противника и ударами авиации. Отход корпуса прикрывал пензенский 307 стрелковый полк.
Перебравшись на восточный берег Днепра, корпус всё равно оказался в тылу противника. Против двух наших обескровленных дивизий (саратовская дивизия ушла ещё в июле на усиление под Смоленск) немцы бросили 7 полнокровных пехотных дивизий из резерва.
Периодически перегруппировывая свои войска, Петровский стал наносить по немцам удар за ударом. В одном из боёв немецкие подвижные части отсекли штаб корпуса от основных сил, и тогда Петровский лично повёл офицеров штаба на прорыв. Они отстреливались из пистолетов, их стремительный удар заставил немцев отступить. Штаб снова соединился с войсками корпуса и пошел на юго-запад.
17 августа, в 3 часа ночи, корпус прорвал ещё одно кольцо окружения. В приказе, подписанном Петровским, был такой пункт: «Всему начсоставу, вне зависимости от звания и должности, в период ночной атаки, вплоть до соединения частей корпуса с частями Красной Армии, находиться в передовых цепях, имея при себе эффективное оружие с задачей объединить вокруг себя весь личный состав дивизии».
Прорвав окружение, корпус быстро прошел 6 км, разгромил штаб 134 пехотной немецкой дивизии и захватил её боевые документы в 6 портфелях.
Однако через несколько километров обессиленный корпус напоролся на второе кольцо окружения. Как потом выяснится, колец окружения было три.
Петровского ранило в руку, но он продолжал руководить боем. Обходя деревню Скепня с севера, командир корпуса нарвался на вражескую засаду в кустах. По словам очевидцев, его застрелили из автомата люди, переодетые в красноармейскую форму. Возможно, это были дезертиры, такое в 1941 г. случалось.
Местные жители захоронили генерала Петровского в километре южнее д. Руденка.
По другим сведениям, Петровского хоронили пленные по приказу немцев. На могиле ему поставили деревянный крест, где по-русски и по-немецки написали: «Командир черного корпуса генерал Петровский». Есть даже версия, что дали салют: якобы какой-то проезжавший немецкий генерал приказал.

Ликвидация
На следующий день, 18 августа, от попадания осколка в позвоночник погиб командир 61 сд Николай Андреевич Прищепа. Он похоронен в районе д. Морозовичи Гомельской области.
После гибели Прищепы командиром дивизии автоматически был назначен начальник штаба Александр Эмильевич Гофман. Сам Гофман скорее всего о назначении себя комдивом не узнал, потому что к тому времени был уже пленён.
По стечению обстоятельств в день гибели комдива пензенская газета «Сталинское знамя» опубликовала дошедшее с фронта письмо от бойцов 61 сд к землякам-пензенцам. В письме говорится, что «целые дивизии, полки и батальоны, лучшие отборные, механизированные части фашистов ежедневно истребляются мужественными воинами нашей доблестной Красной Армии. Немцы как огня боятся русского штыка. И наши доблестные бойцы, отлично владея своим оружием, разгромили врага, отбросив его далеко назад».
В этот же день начальник Генштаба сухопутных войск Германии Гальдер отмечает: «По-видимому, заканчиваются бои по ликвидации отчаянно сопротивляющейся окруженной группировки противника восточнее Жлобина». Это он пишет про нас.
По воспоминаниям жителей Рогачёва, после ухода советских войск из города ещё несколько дней были слышны пулеметные очереди в лесу. За колючей проволокой, в специальном месте, расстреливали советских военнопленных. Хоронили убитых местные жители по разрешению немецких властей.

Окруженцы
С этого времени организованное сопротивление 63 ск прекратилось.
20 августа его разрозненные части вышли в расположение 3 армии. Начальник штаба 3 армии Жадов вспоминал: «Глазам моим открылась тяжелая картина отступления: двигались мелкие группы и одиночки, на лошадях и машинах, пешком. Тут были и красноармейцы, и сержанты, и командиры. Всего в наш район вышло около тысячи человек. Все они считались окруженцами и, по существующим тогдашним положениям, были направлены во фронтовой тыл. На свой страх и риск я оставил некоторых командиров в армии, пополнив ими отделы штаба».
Остальные бойцы корпуса вышли на территорию Украины, где вновь оказались в окружении, попав впоследствии в огромный Киевский котёл. О дальнейшей судьбе пензяков, попавших в окружение и в плен, читайте в одном из следующих номеров «Улицы Московской».

Жизнь после смерти
61 сд в сентябре 1941 г. была расформирована как погибшая в боях.
В областном военкомате мне рассказывали, что лет через тридцать после войны к ним приходил один ветеран, и разговор шёл о 61 дивизии.
Когда ему сказали, что она погибла в
1941 г. вместе с командиром Прищепой, он не понял: «Какой Прищепа?! Вы чего?! Мы до Берлина дошли!»
Это был ветеран из второго формирования. Оно началось в октябре 1941 г. Только уже не в Пензе, а в Ереване (Закавказский военный округ).
Второе формирование дивизии подтверждает тот факт, что каким-то образом бойцам первого формирования удалось сохранить и переправить к своим знамя дивизии. Если бы знамя было утрачено, номер дивизии ликвидировали бы и она исчезла навсегда.
С лета 1942 г. дивизия участвовала в боях за перевалы на Кавказе, потом - в Сталинградской битве. Там она получила первый орден Красного Знамени.
31 августа 1943 г. в 61 сд из Селиксен-ских лагерей были направлены 2 стрелковые роты в составе двух офицеров, 20 сержантов и 330 курсантов. Скорее всего больше половины из них были пензяками.
Дивизия прошла через Кубань, Украину, Белоруссию, Польшу, Чехословакию, Восточную Пруссию и заняла в Берлине кварталы в полутора километрах от Рейхстага. Войну закончила 11 мая сражением с группировкой генерал-фельдмаршала Шернера в Чехословакии.

Материал подготовил Евгений Малышев

4.3. Правый фланг

1-й стрелковый корпус

На правом фланге 10-й армии, где был стык с 3-й армией (разграничительная линия Щучин - Сокулка), против советских войск действовал 42-й армейский корпус 9-й армии вермахта, которым командовал генерал-лейтенант Вальтер Кунце. Первый день боев 1-го стрелкового корпуса отражен в оперативной сводке его штаба. Из документа, побывавшего в германском архиве в качестве трофея, видно, что части корпуса вели сдерживающие бои у границы, причем относительно успешно. Однако 8-я стрелковая дивизия (командир - полковник Н. И. Фомин) передовую позицию укрепленного района занять не успела, как и ее правый сосед - 239-й полк 27-й дивизии. Указывалось также, что связи со штабом 10-й армии ни по телефону, ни по радио штаб корпуса не имел. В дополнение к сводке, составленной на 19 часов 22 июня, можно сообщить следующее. Штаб 8-й стрелковой дивизии на рассвете был атакован авиацией противника, однако его работоспособность не нарушилась. Как вспоминал начальник 4-го отделения штадива М. А. Мамченко, начальник оперативного отделения капитан Макаров организовывал отдачу распоряжений частям по выводу их в предполье укрепрайона, командир дивизии и оперативная группа штаба во главе с его начальником подполковником М. А. Концевым выехали в войска. Оставшиеся на месте работники штаба занимались эвакуацией документов.

Наиболее ожесточенные бои завязались на участке 310-го стрелкового полка 8-й дивизии. В полутора километрах юго-восточнее местечка Кольно, где дислоцировался 310-й СП, имелась господствующая над окружающей местностью безымянная высота (150 м над уровнем моря). Получив приказ о выступлении, и.о. командира капитан Б. Я. Попов принял решение развернуть полк в районе этой высоты. Оборону заняли 2-й и 3-й батальоны полка, артиллерийская батарея, полковая школа и учебная рота. К армейским подразделениям присоединились подразделения 2-й комендатуры 87-го Ломжанского отряда погранвойск НКВД во главе с комендантом участка капитаном Бирюковым. М. В. Чекотов вспоминал, что к пехоте и пограничникам примкнули рота и комендантский взвод 202-го саперного батальона. Батальон подчинялся 72-му УНС, вместе с которым был переброшен на западную границу из 1-й Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армии (ОКДВА). По словам Чекотова, их часть находилась на опушке небольшого леса в 5–6 км от Кольно, справа стояло подразделение 310-го полка, слева - погранзастава. Где-то в этих же местах располагались доты 92-го ОПАБ Осовецкого укрепрайона, которыми командовал лейтенант Киселев. Здания штаба полка и комендатуры в Кольно, казармы и конюшни были разрушены и подожжены артиллерийским огнем противника. Пограничники выслали в сторону границы две разведгруппы. Одна из них под командованием зам. политрука Никифорова, двигаясь в сторону деревни Червонное, столкнулась с группой немецких мотоциклистов. В коротком бою разведчики уничтожили 8 солдат противника и погибли. Вторая группа, которую возглавлял сержант Иванов, вела поиск в направлении деревни Забелье. Она тоже вступила в бой, но сумела вернуться в свое расположение. По данным разведки, от границы по двум направлениям - с запада по шоссе Мышинец - Кольно и с северо-запада по шоссе Винцента - Кольно - двигалось до двух полков пехоты с артиллерией и двумя танками. Подпустив неприятеля примерно на 300 м, пехотинцы и пограничники открыли огонь. Противник был застигнут врасплох и не сумел развернуться в боевой порядок. Потеряв десятки солдат и офицеров убитыми и ранеными, немцы отошли за Кольно. Через час, после приведения в порядок и перегруппировки, атака повторилась. Бой был ожесточенным; отдельные группы врага просочились в город, но были уничтожены.

Немецкое командование подтянуло к Кольно свежие части и усилило натиск. Началось многочасовое кровавое противостояние. Немцы рвались вперед, но огнем пушек, батальонных и ротных минометов и стрелкового оружия их отбрасывали назад. Неизвестно откуда на поле боя появилась танкетка. Очередями из крупнокалиберного пулемета и огнеметными залпами она сильно порадовала красноармейцев, но вскоре была навылет пробита снарядом и вспыхнула. Действия 310-го полка поддерживал 62-й легкий артполк (командир - майор В. Н. Прокофьев), который не находился на сборах в Червоном Бору. Защитники Кольно успешно отразили две атаки. Третья последовала с фронта и флангов при поддержке танков. Три машины прорвались к нашим окопам. Огонь полковой батареи отсек пехоту, а заместитель коменданта политрук Горин подобрался к одному из танков и подорвал его связкой гранат. Еще четыре танка вывели из строя артиллеристы и пехотинцы. Атаки с флангов захлебнулись. Отличился пограничник старшина комендатуры Шарко. Незаметно пробравшись к немецкой позиции, с которой вело огонь прямой наводкой их орудие, он уничтожил огнем из автомата орудийный расчет, а затем гранатой вывел пушку из строя.

Солнце уже перевалило за полдень, но накал яростного противостояния не снижался. Несколько раз Кольно переходило из рук в руки. Немецкое командование усилило атаки, сопротивление полка было сломлено. Немало бойцов попало в плен, раненых передавили танками. Остатки 310-го СП снова отступили за Кольно, на рубеж безымянной высоты. Но в 17 часов в полк вернулся его 1-й батальон (комбат - старший лейтенант А. Е. Каменев). Как вспоминал минометчик И. П. Решетилов, несмотря на острую нехватку боеприпасов, продвижение противника было остановлено. Возвращаясь с полигона Червоный Бор, в полдень 1-й батальон с ходу атаковал передовые подразделения пехоты противника, выбил их из деревни Раково и через несколько часов подошел к Кольно. Однако дальнейшее продвижение батальона было остановлено сильным огнем из городка. Как писал сам комбат Каменев, роты понесли большие потери, погиб комроты-2 Сикорский, был тяжело ранен комроты-3 Жданович. По приказу командира батальона пехотинцы начали окапываться в поле перед Кольно, готовясь ночной атакой выбить противника из Кольно и восстановить линию границы в этом районе. Вечером 22 июня в батальон прибыл начальник штаба полка майор И. Н. Новиков, от имени командира корпуса он приказал прекратить атаки и отвести подразделения к Коженисте. Штаб полка расположился в районе Борково. Снова было много раненых, но на этот раз их удалось спасти. Из деревни Коженисте поляки на гужевом транспорте вывезли всех в эвакогоспиталь, откуда их по железной дороге вывезли на восток, в г. Орел, где «дзержинцев» (дивизия носила имя первого Председателя ВЧК) разместили в больнице имени МОПРа.

Бой за Кольно длился десять часов. Было выведено из строя (по советским данным) свыше полка пехоты. Пограничники потеряли убитыми, ранеными и пропавшими без вести 32 человека. Данные о потерях 310-го полка не известны. Во время затишья пограничники снова выслали разведгруппу. Вернувшись, она доложила, что советские войска оставили Ломжу, а штаб отряда отошел на Белосток. Вскоре оттуда поступил приказ об отходе. «Зеленые фуражки» приступили к его выполнению, пехота осталась на своих позициях.

На правом фланге 1-го корпуса также сложилась напряженная обстановка. Положение осложнялось явно неудачным расположением некоторых частей, мало «состыкованным» с начертанием разграничительной линии между 3-й и 10-й армиями. Получалось, что некоторые подразделения дивизий корпуса (полковая школа 200-го СП 2-й дивизии, 229-й СП 8-й дивизии и пр.) находились в полосе 3-й армии. Противник нанес удар вдоль линии Граево - Осовец на фронте Граево - Щучин, захватил не занятые войсками доты у Граево и к 8 часам преодолел сопротивление 239-го полка 27-й стрелковой дивизии. Полк частью сил в беспорядке отступил в полосу 10-й армии. Первым же артобстрелом советской территории был нанесен большой урон 229-му стрелковому полку (командир - майор В. В. Придачин), казармы которого находились в городке Щучин. Не пострадали только учебная рота и пулеметный взвод, располагавшиеся в летнем лагере ближе к госгранице. Очевидец писал: «Обстрел уже кончился. С казармами было покончено, все превратилось в груду кровавых камней… Недалеко от развалин прямо на земле сидели те немногие, кто успел выскочить при начале обстрела. Часть из них была в белье, с повязками, сквозь которые проступали пятна крови. Однако меня не кровь поразила, а их глаза… я видел потом такие у людей после сильной бомбежки или шквального огня. Это особые глаза людей, которые еще не поняли - на том свете они или еще чудом на этом». Курсанты совместно с пулеметчиками двинулись на поддержку погранзаставе, но не успели: стрельба на границе стихла. Заняв оборону, они уничтожили немецкую разведгруппу самокатчиков, примерно 50 стрелков, затем, будучи обойденными с обоих флангов, отступили на восток. Но полк, заняв позицию в укрепрайоне (в штабе корпуса, вероятно, ошиблись, посчитав, что с занятием предполья опоздала вся 8-я дивизия), отбил неприятельские атаки и отошел по приказу лишь на следующий день - 23 июня.

Главные силы 2-й стрелковой дивизии (и.о. командира - полковник К. П. Дюков) к утру 22 июня находились в районе крепости Осовец. 261-й стрелковый полк и 59-й разведбатальон перекрыли дорогу Граево - Осовец в районе м. Руда. В течение дня дивизия готовила оборону по рубежу реки Бобр, в основном на линии крепостной позиции Осовца, и вступила в бой 23 июня, когда части 27-й стрелковой дивизии, не удержавшись на границе, отошли в сторону станции Сокулка - также за реку Бобр. В частности, 200-й СП (командир - майор Г. Д. Маврин) занимал позицию в районе Ломжинского редута: правый фланг - крепость Осовец, левый фланг - излучина реки Бобр, расстояние по фронту - 6 км. После полудня к крепости отошли два дивизиона 75-го ГАП 27-й дивизии, полковник К. П. Дюков распорядился выдать им боеприпасы и продовольствие. В 14 часов на Осовец был совершен новый массированный налет, продолжавшийся более часа. После его окончания артиллерия выдвинулась в район Руды и юго-восточнее д. Пенчиково, где начала оборудовать огневые позиции, чтобы поддержать отступающие подразделения 239-го стрелкового полка. В состав 261-го полка были приняты бойцы и командиры 92-го ОПАБ Осовецкого УРа, отошедшего с границы; лейтенанта В. А. Киселева комполка майор А. С. Солодков назначил командиром взвода пулеметной роты. Лишь поздним вечером к крепости подошел понесший большие потери от атак авиации 164-й легкоартиллерийский полк (командир - полковник Радзивилл). Слушатели Академии имени Фрунзе по приказу вышестоящего командования покинули Осовец и убыли в Москву для доучивания, в числе их был никому тогда не известный старший лейтенант Д. А. Драгунский. Войну полковник Драгунский закончил в Берлине командиром 55-й гвардейской Васильковской бригады 3-й танковой армии и, несмотря на невысокий рост, принял участие в параде Победы. После войны Дважды Герой Советского Союза генерал-полковник танковых войск Д. А. Драгунский был начальником курсов «Выстрел» и, по совместительству, Председателем советского антисионистского комитета.

После того как авиация противника сожгла местечко Визна, штаб 1-го корпуса переместился в сосновую рощу за рекой Бобр. Когда генерал Ф. Д. Рубцов прибыл из 8-й дивизии, начальник штаба полковник А. М. Соколов сообщил ему об отсутствии связи с Осовцом и штабом армии. К подготовленной штабом оперсводке Рубцов приложил свою записку. В ней он информировал командарма о сильном воздействии авиации противника и отсутствии средств ПВО (корпусной 176-й зенитный дивизион Голубев оставил в Белостоке) и обращался к нему с просьбой о выделении с утра 23 июня двух звеньев истребителей для прикрытия мостов в Визне и Стреньковой Гуре. В конце он написал: «262-й КАП из-за неукомплектованности тракторами и автомашинами оставил в Красном Бору 12 орудий. Прошу оказать помощь. Целый день бьемся, чтобы связаться с Вами, но безуспешно». Эта записка вместе с оперсводкой пакетом была направлена в штарм, вместе с ней же (не ясно, правда, как и когда) попала к немцам и сейчас хранится в ЦАМО под одним инвентарным номером: фонд 353, опись 59087, дело 2.

Искушенное в вопросе «окружить и уничтожить» немецкое командование сосредоточило свои ударные части на флангах белостокской группировки. Если левое крыло 10-й армии было прорвано практически сразу, дивизии 1-го эшелона 3-й армии несли жестокий урон, пытаясь остановить наступление многократно превосходящего противника, то на самом острие выступа обстановка была значительно спокойнее. Там в полосе свыше 70 км (от заболоченной поймы правых притоков Нарева на севере до шоссе Белосток - Варшава на юге) наступали или, вернее, имитировали наступление крупных сил 221-я охранная дивизия и заградительные «эрзац»-части - правда, при поддержке танков и авиации. Надо признать, сделали они это весьма правдоподобно, чем ввели в заблуждение противостоящие им советские войска и их командование. Весь день 22 июня эти малочисленные отряды сковывали в районе от Острува-Мазовецкого до Новогруд 13-ю дивизию 5-го стрелкового корпуса и 6-ю Чонгарскую Кубано-Терскую кавалерийскую дивизию вместе с корпусным управлением. В полосе 151-го стрелкового полка 8-й СД (командир полка - подполковник В. П. Степанов) действовали всего 2–3 неприятельских батальона. Генералы вермахта считали, что вскоре после начала боевых действий русские войска оставят неудобный для обороны белостокский выступ без боя, поэтому большим сюрпризом для них стало ожесточенное сопротивление на всех, даже второстепенных, участках фронта. «Причины таких действий противника не ясны», - записал в своем дневнике начальник германского Генштаба генерал Гальдер. Начальник разведки 8-й дивизии майор Круголь на бронемашине БА-10 2 разведбата оказал помощь в отражении атак соседней со штабом дивизии погранзаставе. Части 13-й стрелковой дивизии генерал-майора А. З. Наумова успешно удерживали пограничный рубеж, несмотря на то что вечером 21 июня все командиры полков и батальонов уехали в Белосток на совещание и вернулись уже тогда, когда бои были в разгаре. Исключение составил лишь комбат-2 119-го стрелкового полка старший лейтенант Ковалев, подразделение которого находилось на строительстве укреплений. 229-й СП, усиленный 130-м корпусным артполком, держал оборону бок о бок с несколькими эскадронами 6-й кавалерийской дивизии генерала М. П. Константинова. М. М. Джагаров вспоминал: «Артиллерийская дуэль наших дивизионов с вражеской артиллерией, начавшаяся после полудня, продолжалась до позднего вечера… Враг вводил в бой все новые и новые воинские части. Атаки мотопехоты и танковых подразделений следовали одна за другой. Самолеты звеньями, эскадрильями и авиаотрядами беспрерывно висели над нашими позициями. Но ни один танк, ни один солдат в темной каске и серо-зеленом мундире в тот день не прорвался в наши боевые порядки». Большой вклад в отличные действия артиллеристов внес корпусной 47-й отдельный артдивизион инструментальной разведки (командир - капитан А. М. Савванович). Но объективности ради надо уточнить, что полноценная артиллерийская поддержка появилась у пехоты 8-й дивизии только после полудня. Пока 130-й корпусной и 117-й гаубичный артполки под непрерывными атаками авиации с трудом пробивались из-под Ломжи на север, стрелковые части несли большие потери, отбивая атаки в основном огнем легких пушек полковой артиллерии и минометов. Как указывал в своих воспоминаниях ПНШ 117-го ГАП П. В. Павлов, полк вернулся в дивизию только к вечеру 22 июня. Таким образом, к исходу дня 22 июня в 1-м стрелковом корпусе удалось решить задачи по сдерживанию противника вблизи границы.