Самые закрытые люди. От Ленина до Горбачева: Энциклопедия биографий. Биография Отто куусинен биография
Лаукаа , ВКФ , Российская империя
Москва , СССР
Первый и последний председатель Президиума Верховного Совета Карело-Финской ССР в -1956 годах . Герой Социалистического Труда ().
Биография
Окончил историко-филологический факультет Хельсинкского университета (1905). В 1904 году вступил в социал-демократическую партию Финляндии , а через два года стал её лидером. Принимал участие в Копенгагенском и Базельском Конгрессах II Интернационала .
На выборах в июле 1908 года был избран в депутаты сейма (1908-1909 и 1911-1913). В 1918 году О. В. Куусинен был уполномоченным по делам просвещения в Совете народных уполномоченных - революционном правительстве Финляндии. После поражения красных в гражданской войне в Финляндии бежал в РСФСР. Летом 1918 года опубликовал переведённый на многие языки памфлет «Финская революция, самокритика», в котором раскритиковал старое социал-демократическое рабочее движение. Куусинен перешёл к большевикам и участвовал в основании Коммунистической партии Финляндии в Москве осенью 1918 года. По его инициативе компартия готовилась к вооруженному восстанию в Финляндии. 17 мая 1919 года по решению партии нелегально (под именем Отто Вилли Брандт) проник в Финляндию с товарищем Юкка Лехтосаари (под именем Бруно Сааристо). Написал программу Социалистической рабочей партии Финляндии , писал статьи в газету финского социал-демократического союза молодёжи. В феврале 1920 года распространились слухи о его смерти. В России и в Финляндии руководители рабочего движения прочли в его честь памятные речи и даже назвали место собраний финских коммунистов в Петрограде Клубом Куусинена . Но он выжил, скрывался в Хельсинки и через Швецию вернулся в Россию в начале 1921.
В межвоенный период Куусинен работал в Коминтерне , был делегатом восьми его конгрессов. Был одним из идеологов этой организации, призывавшей к всемирной диктатуре пролетариата. В 1921-1939 годах - секретарь Исполкома Коминтерна (ИККИ). В 1922 году - кандидат в члены Президиума ИККИ, а в 1922-1939 годах - член Президиума ИККИ. В 1923-1926 годах - член Оргбюро ИККИ.
С июня 1957 года до мая 1964 года - член Президиума ЦК КПСС и секретарь ЦК КПСС. Был старейшим по возрасту среди секретарей ЦК КПСС и членов его Президиума (Политбюро).
О. В. Куусинен был редактором учебника «Основы марксизма-ленинизма», одной из фундаментальных работ в области диалектического материализма и научного коммунизма. Эта книга стала одним из первых документов, в которых упоминается тезис о перерастании государства диктатуры пролетариата в общенародное государство, в дальнейшем ставший частью Программы КПСС 1961 года . (Ф. М. Бурлацкий вспоминал: «После статьи, в которой я написал, что у нас уже нет диктатуры пролетариата, член Президиума ЦК КПСС Куусинен Отто Вильгельмович пригласил меня написать в учебник „Основы марксизма-ленинизма“, за создание которого он отвечал, главу о переходе к общенародному государству» ).
Личная жизнь
|
Напишите отзыв о статье "Куусинен, Отто Вильгельмович"
Примечания
Литература
- [захаров.net/index.php?md=books&to=art&id=6446 Куусинен О.В. "Речь на февральском (1964 г.) пленуме ЦК КПСС"]
- Сто замечательных финнов. Калейдоскоп биографий = 100 suomalaista pienoiselämäkertaa venäjäksi / Ред. Тимо Вихавайнен (Timo Vihavainen ); пер. с финск. И. М. Соломеща. - Хельсинки : Общество финской литературы (Suomalaisen Kirjallisuuden Seura ), 2004. - 814 с. - ISBN 951-746-522-X . . - (Проверено 26 января 2009)
- Ульяс Викстрем «Отто Вилле Куусинен». Документальная повесть. Пер. с финского Т. Викстрем и Вл. Машина. Петрозаводск, «Карелия», 1974. - 176 с. с илл.
- Народные избранники Карелии: Депутаты высших представительных органов власти СССР, РСФСР, РФ от Карелии и высших представительных органов власти Карелии, 1923-2006: справочник / авт.-сост. А. И. Бутвило. - Петрозаводск, 2006. - 320 с.
Ссылки
Сайт «Герои Страны ».
- на официальном сайте РАН
|
Отрывок, характеризующий Куусинен, Отто Вильгельмович
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г"ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег"тям, дьяволам, дать дог"огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг"ону пг"ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг"аны! точь в точь баг"аны! Пг"очь… дай дог"огу!… Стой там! ты повозка, чог"т! Саблей изг"ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг"емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг"аться – так дг"аться. А то чог"т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг"ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.
Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег" Миг"онов! Hexoг"oшo, на меня смотг"ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог"т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г"остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг"евосходительство! позвольте атаковать! я их опг"окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено, – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Куусинен Отто Вильгельмович – член Президиума ЦК КПСС, Секретарь ЦК КПСС, город Москва.
Родился 22 сентября (4 октября) 1881 года в селе Лаукаа Вазаской губернии Великого княжества Финляндского (ныне – Финляндия) в семье портного. Финн. Рано лишился матери (когда ему еще не было и года). В 1892 году пошел в школу, окончил её в 1900 году, став к этому времени круглым сиротой. В период учебы в школе писал стихи для школьной газеты.
В 1900 году поступил в Гельсингфорсский (ныне – Хельсинкский) университет, изучал философию, эстетику и историю искусства. Участвовал в работе студенческого землячества Хяме, с газетой землячества «Хялляпюёря», был премирован стипендией как лучший поэт землячества Хяме. В связи с рождением ребенка и финансовыми трудностями был вынужден временно оставить учебу, в течение года он в Центральной Финляндии занимался журналистикой и работал приказчиком в магазине.
Осенью 1902 года продолжил обучение в университете и закончил его в 1905 году, получив степень магистра философии.
В 1904 году примкнул к социал-демократической партии. В марте 1905 года Куусинен совместно с Гюллингом, Сиролой и Суло Вуолийоки основали Социал-демократическое объединение студентов, а в сентябре впервые опубликовал политическую статью («Классовая борьба и классовая ненависть») в газете «Тюемиес» под псевдонимом О.В.К.
Принимал участие в проходившем в Оулу в 1906 году съезде социал-демократической партии и стал одним из авторов принятой съездом предвыборной программы партии.
В июле 1908 года был избран в депутаты парламента Финляндии, вошел в состав конституционной комиссии сейма, к компетенции которой относились вопросы, связанные с определением статуса Финляндии. После окончания первого депутатского срока в 1909 году временно отошел от депутатской деятельности. В 1906-1908 годах – редактор журнала «Сосиалистинен айкакауслехти» («Социалистический журнал»), в 1910-1917 годах - редактор газеты «Тюемиес» («Рабочий»), участвовал в создании партийной школы. Был избран в международный секретариат рабочих партий и делегатом копенгагенского (1910) и базельского (1912) конгрессах II Интернационала.
В 1911-1913 и в 1917 годах – вновь депутат сейма, член ЦК Социал-демократической партии Финляндии. С января 1918 года – уполномоченный по вопросам просвещения (министр образования) Совета народных уполномоченных (правительства) красной Финляндии. Принимал участие в подготовке ряда законопроектов, в том числе проекта конституции Финляндии. После высадки в Финляндии 3 апреля 1918 года немецкого десанта, выехал в Петроград.
В августе 1918 года принял участие в создании Коммунистической Партии Финляндии (КПФ), был избран в первый состав Центрального комитета КПФ, весной 1919 года Куусинен участвовал в создании Коминтерна.
В мае 1919 года Отто Куусинен под именем «магистра философии Отто Виллебранда» нелегально вернулся в Финляндию, принимал участие в создании Социалистической рабочей партии Финляндии, опубликовал ряд статей под псевдонимом Уско Сотамиес в журнале «Сосиалистинен айкакауслехти».
Был объявлен в розыск Центральной сыскной полицией Финляндии, за сведения о его местонахождении или его поимку, живым или мертвым, было назначено значительное вознаграждение.
В феврале 1920 года был распространен слух о том, что Куусинен застрелен на льду Ботнического залива, в газетах были напечатаны некрологи о его смерти. Однако сведения оказались ложными, и Куусинен нелегально покинул Финляндию в июне 1920 года, переехав в Стокгольм, а в начале 1921 года вернулся в Советскую Россию.
В 1921 году на III конгрессе Коминтерна избран одним из трех секретарей Коминтерна, а в следующем году стал кандидатом в члены президиума.
В 1939 году на следующий день после начала советско-финской войны – 1 декабря – советская радиопередача на финском языке сообщила, что в городе Терийоки (ныне город Зеленогорск Ленинградской области) сформировано «Народное правительство Финляндии», председателем и комиссаром иностранных дел которого стал Отто Вилле Куусинен. 2 декабря 1939 года он подписал с СССР Договор о дружбе и сотрудничестве. Фактически данное правительство существовало лишь на бумаге.
После окончания «зимней» войны в СССР была образована Карело-Финская ССР, Председателем Президиума Верховного Совета которой 9 июля 1940 года стал О.Куусинен. Одновременно являлся заместителем Председателя Президиума Верховного Совета СССР. 16 июля 1956 года Карело-Финская ССР была преобразована в Карельскую АССР, Председателем Президиума Верховного Совета которой стал Куусинен в 1957 году.
28 июня 1957 года избран членом президиума и секретарем ЦК КПСС. Был одним из инициаторов разработки новой Программы Коммунистической партии Советского Союза, принимал активное участие в разработке и реализации внешней политики СССР.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 октября 1961 года в связи с восьмидесятилетием со дня рождения и за большие заслуги перед Коммунистической партией и Советским государством Куусинену Отто Вильгельмовичу присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот».
Депутат Верховного Совета СССР 1-6 созывов (1937-1964), член ЦК ВКП(б)/КПСС в 1941-1964 годах, член Президиума ЦК КПСС с 16 октября 1952 по 6 марта 1953 года и с 29 июня 1957 года, секретарь ЦК КПСС с 29 июня 1957 года, делегат съездов КПСС. Академик АН СССР (1958).
Награждён 4 орденами Ленина (24.07.1948; 03.10.1951; 23.03.1956; 02.10.1961), медалями.
В Петрозаводске установлен памятник О.В.Куусинену. Его именем названы улицы в Донецке, Москве, ряде других городов. Имя О.В.Куусинена носил Петрозаводский государственный университет.
В июне 1940 года Андропова перебросили в Петрозаводск и утвердили первым секретарем ЦК комсомола недавно созданной Карело-Финской Советской Социалистической Республики.
Сохранилась выписка из протокола заседания бюро Ярославского обкома партии от 13 июня 1940 года:
«О СЕКРЕТАРЕ ОБКОМА В.Л.К.С.М.
В связи с избранием тов. Андропова Ю.В. секретарем ЦК ВЛКСМ Карело-Финской ССР освободить его от работы первого секретаря обкома ВЛКСМ.
Временное исполнение обязанностей первого секретаря обкома ВЛКСМ возложить на второго секретаря обкома ВЛКСМ тов. Батунова С И.».
От руки приписано: Т Андропов Ю.В.
Утвердить первым секретарем ЦК ЛКСМ Карело-Финской ССР, освободив его от работы первого секретаря
Ярославского обкома ВЛКСМ
Протокол оргбюро ЦК ВКП(б) № 62...»
В двадцатых и тридцатых годах это была просто Карельская Автономная Республика в составе Российской Федерации. Во время мирового экономического кризиса 1929 года советская пропаганда зазывала в Карелию финнов.
Около двенадцати тысяч финнов перебрались в советскую Карелию. Приехали даже несколько тысяч финнов из Америки.
Они все бросили, распродали имущество и поехали в счастливую страну, где нет безработицы и эксплуатации. А попали в глухие карельские леса, в тяжелейшие условия, где трудились за гроши. Паспорта и валюту у них отобрали. Целые группы американских финнов приезжали со своей техникой, но ее отбирали и передавали в совхозы.
Из-за присутствия иностранцев в Карелии постоянно шли чистки. Наибольшее недоверие вызывали те, кто по своей воле приехал в Советский Союз, чтобы участвовать в строительстве социализма.
«Учитывая особо сложную обстановку Карелии - пограничность, наличие лагерей, спецпоселков, наплыв иностранцев и чуждых элементов, - предложить всем секретарям райкомов:
с особой тщательностью всеми доступными средствами подходить к проверке:
а) приехавших легально в последнее время или издавна
живущих в СССР иностранцев;
б) переведенных из иностранных компартий;
в) ранее состоявших в иностранных социал-демократических партиях;
г) финских перебежчиков, перешедших границу добро-
вольно или переброшенных фашистами;
д) участников карельской авантюры и белогвардейцев;
е) участников зиновьевско-троцкистской оппозиции».
Осенью 1935 года в Карелии провели кампанию по борьбе с «финским буржуазным национализмом и сняли руководство республики во главе с первым секретарем обкома Кустаа Ровно. Начались аресты по делу о мнимом заговоре, якобы организованном разведкой финского Генерального штаба. В Карелии существовала егерская бригада, сформированная из местных жителей. Бригаду расформировали, командиров посадили. Осенью 1937 арестовали практически все руководство республики, начиная с первого секретаря обкома.
Но когда Сталин в ноябре 1939 года начал войну с Финляндией, у него возникли далеко идущие планы в отношении Карелии. Если бы его планы осуществились и Финляндия капитулировала, то ее территория, видимо, сильно уменьшилась, а Карелии, напротив, увеличилась бы. Карельскую АССР заранее переименовали в Карело-Финскую и повысили ее статус до союзной республики. Соответственно Карельский обком преобразовали в ЦК компартии Карело-Финской ССР.
Возглавил новую республику один из создателей компартии Финляндии, многолетний работник Коминтерна Отто Вильгельмович Куусинен. Он станет покровителем Андропова, сыграет в его карьере решающую роль. Куусинен был образованным, трудолюбивым, спокойным и разумным человеком, и общение с ним многое даст молодому комсомольскому секретарю,
Отто Вильгельмович Куусинен родился в 1881 году, окончил университет в Хельсинки. Он баловался стихами (как и Андропов), играл на пианино и даже сам сочинял музыку. После университета Куусинена приглашали занять должность директора театра. Но он отказался. В 1904 году он присоединился к финским социал-демократам, к моменту революции в Москве возглавил исполком социал-демократической партии. В ночь на 28 января 1918 года отряды Красной гвардии вошли в Хельсинки. Куусинена включили в состав Совета народных уполномоченных, то есть правительства Финляндской рабочей республики. Юг страны на несколько месяцев перешел под управление коммунистов.
Но республика была жестоко подавлена с помощью немецкого экспедиционного корпуса, Куусинен, которому грозил расстрел, скрывался в квартире молодой женщины по имени Айно Сарола. Между ними возник роман. Куусинен писал ей стихотворные послания... Айно оставила первого мужа и последовала за Куусиненом в Москву, где Отто Вильгельмович стал одним из основателей финской компартии, созданной эмигрантами.
Куусинен сделал большую карьеру в Исполкоме Коминтерна, Его должность в разные годы называлась показному, но на протяжении почти двух десятилетий он неизменно состоял в руководстве Коминтерна. Владевший несколькими языками, Куусинен проворачивал огромный объем бумажной работы. Штаб мировой революции. Исполком Коминтерна, со временем превратился в министерство по делам компартий с колоссальным документооборотом.
В бывшем центральном партийном архиве я просмотрел многие десятки толстенных папок - материалы секретариата Куусинена. В основном это донесения компартий с оценкой обстановки в своих странах, просьбы дать политические инструкции, помочь деньгами и принять на учебу местных активистов. Куусинен с его финским темпераментом держался крайне осторожно. Это был бледный, застенчивый и работящий человек, говоря словами одного из коминтерновцев.
Куусинен - один из немногих крупных иностранных коммунистов в Москве, кто уцелел. Зато он не жалел других: «Когда кто-либо из работников Коминтерна и его секций вставал на путь оппозиции против линии ЦК ВКП(б) (а таких было много), я выступал против них и активно участвовал а борьбе Коминтерна в поддержку линии ЦК ВКП(б), линии товарища Сталина».
Защищать от несправедливых наветов, спасать от беды Куусинен никого не стал. Зато вождь не тронул Куусинена. Они с женой получили квартиру в знаменитом Доме на набережной, летом жили на даче в Серебряном Бору, в отпуск отправлялись на юг, где однажды проведи несколько иней вместе со Сталиным.
Но жену Отто Вильгельмович потерял.
Айно Куусинен разочаровалась и в муже, и в Коминтерне, и в советской власти. Она нашла повод и возможность уехать из Советского Союза хотя бы на время. В январе
1931 года она отправилась в Соединенные Штаты - вести партийную работу среди финнов, эмигрировавших за океан. В 1933 году перешла на работу в советскую военную разведку, и ее командировали в Японию. В конце 1937 года она получила приказ вернуться в Москву. Айно приехала. 1 ян-паря 1938 года ее арестовали.
Следователи требовали от нее сказать, что Куусинен - английский шпион. Она показаний на мужа не дала. Год шло следствие, еще восемь лет Айно провела в воркутинских лагерях. Вышла на свободу, а в 1949 году ее опять посадили и выпустили только после смерти Сталина. Отто Вильгельмович пальцем не пошевелил, чтобы ей помочь.
«Никакие кремлевские архивы, - писала Айно Куусинен, - даже если их когда-нибудь откроют, не смогут дать объективного представления о характере Куусинена, его личности. Куусинен всегда оставался для советской власти чем-то инородным. Он был иностранец, родился не на русской земле, знал шведский и немецкий, читал по-французски. Но по-русски до последнего говорил с сильным акцентом, речь всегда выдавала в нем иностранца.
А может, это и было его главным преимуществом?
Он устраивал Сталина еще и тем, что всегда оставался в тени.
Его как иностранца многие вещи в России не трогали. Он безразлично относился к строительству коммунизма в России, к вопросам экономики и политики: трагедия коллективизации, террор, аресты невиновных - все прошло мимо него.
Он был всегда нужен тем, кому принадлежала власть, точно знал, как надо обращаться с новым господином. Поэтому он и выжил в годы террора.
Он всегда держал нос по ветру, с легкостью изменял бывшим своим друзьям. Я не смогла вспомнить ни одного случая, когда бы Куусинен помог кому-нибудь в беде. Отто отказывался помогать даже в мелочах. Один из старых товарищей после своего ареста передал через кого-то из знакомых просьбу, чтобы ему прислали немного мыла и теплое белье - у него был ревматизм. Отто посоветовал ничего не посылать.
У Отто никогда не было близких друзей. Многим финнам, своим товарищам по партии, он помог скатиться в пропасть. Когда опасность нависала над самим Отто, чувства и эмоции для него не существовали.
Чего же Отто ждал от жизни? Знавшие его в молодости рассказывали, что когда-то Отто был поэтом, романтиком, интересовался искусством. Друзья его ценили. Но так до конца и не поняли. Он был как бы окутан тайной. В данной компании он оставался посторонним».
Куусинен понадобился Сталину после начала финской войны. 30 ноября 1939 года советская авиация бомбила Хельсинки, Части Ленинградского округа перешли границу. Нарком иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов он заявил, что действия Красной армии - вынужденный ответ на враждебную политику Финляндии, а цель боевых действий - обеспечить безопасность Ленинграда.
Москва сообщила о создании «народного правительства» Финляндской демократической республики во главе с Отто Куусиненом. «Правительство» с трудом сформировали, потому что многих финских коммунистов, работавших в Москве и в Карелии, уже успели уничтожить. Министром внутренних дел стал зять Куусинена. Министром по делам Карелии сделали председателя Совнаркома Карело-Финской ССР Павла Степановича Прокофьева, который стал Прокконеном.
1 декабря правительство никогда не существовавшей республики привезли в финский приграничный поселок Терийоки, только что занятый советскими войсками (ныне город Зеленогорск). Отобранные Куусиненом финские коммунисты провели заседание, которое по-русски стенографировал его сын, и призвали финский народ встретить Красную армию как освободительницу.
2 декабря Куусинен вернулся в Москву. Его принял Сталин. Молотов подписал с Куусиненом договор о взаимопомощи и дружбе. Отто Вильгельмович с одобрения Иосифа Виссарионовича и Вячеслава Михайловича возложил на себя и обязанности министра иностранных дел. Отто Рудольфович щедро подарил советскому правительству острова, прикрывавшие вход в Финский залив. Полуостров Ханко передал в аренду на тридцать лет, В обмен Советский Союз был готов отдать Финляндии часть территории советской Карелии вместе с населением, которое, между прочим, никто не собирался спрашивать, желает ли оно оказаться в составе другой страны. Землю отдавали вместе с крепостными...
К договору, как водится, приложили «конфиденциальный протокол», который рассекретили только в конце девяностых годов. В протоколе говорилось: «Установлено, что СССР имеет право держать на арендованной у Финляндии территории полуострова Ханко и примыкающих островов до пятнадцати тысяч человек наземных и воздушных вооруженных сил».
Поскольку мир был возмущен нападением на Финляндию, то Молотов немедленно обратился в Лигу Наций с заявлением: «Советский Союз не находится в состоянии войны с Финляндией и не угрожает финскому народу. Советский Союз находится в мирных отношениях с Демократической Финляндской Республикой, с правительством которой 2 декабря заключен договор о взаимопомощи и дружбе. Этим документом урегулированы все вопросы».
По части цинизма Вячеслав Михайлович Молотов кому угодно мог дать сто очков вперед. «Правительство» Куусинена вызывало в мире насмешки. Только в Берлине были готовы признать его, если Красная армия победит и доставит Куусинена в Хельсинки.
Куусинену и его окружению поручили сформировать Народную армию - за счет карелов, финнов и ингерманландцев, которые жили в Карелии и Ленинградской области. К юбилею Сталина Куусинен собственноручно написал обращение к вождю от имени «бойцов и командиров 1-го корпуса Народной армии Финляндии»:
«Собравшись на многолюдные митинги для ознаменования 60-летия великого вождя народов товарища Сталина, мы, сыны финляндского и карельского народов, охваченные пылом сегодняшней борьбы за освобождение финляндского народа от ига преступной плутократии и империализма, шлем Вам, дорогой товарищ Сталин, проникнутый глубоким уважением наш пламенный боевой привет...
Гордость и радость овладевают нами сегодня, когда вместе с десятками тысяч наших товарищей, борющихся по ту сторону фронта, во внутренней Финляндии, против белофинских палачей народа, присоединяемся к боевым приветствиям, посылаемым Вам, товарищ Сталин, трудящимися со всех концов земного шара...»
Обком Карело-Финской республики принял решение организовать трехмесячные курсы по изучению финского языка для партийных и советских работников, переброшенных на занятые войсками территории. Но им не пришлось страдать над учебниками. Война с маленькой Финляндией оказалась настолько кровавой и неудачной, что Сталин счел за благо закончить ее, удовлетворившись малым.
Но его не покидала надежда целиком присоединить Финляндию к Советскому Союзу, поэтому он оставил Куусинена в Петрозаводске и сделал его председателем президиума Верховного Совета Карело-Финской ССР. В 1941 году ввел в состав ЦК ВКП(б).
Под руководством Куусинена Андропов и осваивал науку политической борьбы.
В Петрозаводске Андропов, не имевший высшего образования, поступил в только что открытый Карело-Финский государственный университет, где было тогда всего четыре факультета - историко-филологический, физико-математический, биологический и геолого-гидрогеографический.
2 сентября 1940 года в университете начались занятия. Перед студентами выступил и секретарь республиканского ЦК Геннадий Николаевич Куприянов, и глава Верховного Совета Куусинен - на русском и финском языках. На торжественном собрании присутствовал секретарь ЦК комсомола Карело-Финской ССР Юрий Андропов.
Но учебе помешала война. Впрочем, фронта Андропов избежал, он был нужнее в тылу - четыре года возглавлял республиканский комсомол.
В официальных биографиях написано о его «активном участии в партизанском движении в Карелии». В реальности партизанами занимались органы госбезопасности. Начальником штаба партизанского движения Карельского фронта был генерал-майор Сергей Яковлевич Вершинин, профессиональный чекист; до войны он был начальником Норильского исправительно-трудового лагеря НКВД, Комсомольским секретарям чекисты поручали отбирать молодежь для партизанских отрядов и разведывательно-диверсионных групп.
Исследователи обращают внимание на то, что Андропов не был награжден даже медалями «За победу над Германией» или «Партизану Отечественной войны», которые раздавались в массовом порядке. Скажем, его коллега по комсомолу, секретарь Московского горкома Александр Николаевич Шелепин, который реально занимался помощью партизанскому движению, в марте 1942 года получил орден Красной Звезды, а затем и партизанскую медаль.
Похоже, «партизанская» строчка в биографии Андропова появилась для того, чтобы украсить образ главного чекиста страны, получившего погоны генерала армии, но ни дня не служившего в вооруженных силах.
Задача республиканского комсомола состояла в том, чтобы мобилизовать всех, в том числе заключенных, на работы военного характера. Так Андропова включают в состав оперативного штаба по строительству Беломорского аэродрома: обязанность штаба - вывести на работы всех, кого можно найти в Беломорске.
В сорок первом немецкие и финские войска, наступая, оккупировали две трети территории Карело-Финской ССР. Осенью Петрозаводск пришлось оставить.
10 октября 1941 года бюро ЦК компартии постановило: «Считать необходимым перевести Правительство КФССР в г. Беломорск. Для размещения аппарата СНК и ЦК КП(б) освободить помещение, занимаемое Управлением Кировской ж.д.»
Это был городок, состоявший, собственно, из небольших островков. Там было всего несколько каменных зданий. Беломорцы обитали в обычных избах, тротуары и мостовые тоже были деревянными. Канализация в городе отсутствовала. Вокруг - тундра. Бомбоубежищ в городе не было. Для населения вырыли щели. Начальство решили укрыть понадежнее. 10 июня 1943 года бюро ЦК постановило «в кратчайший срок построить вблизи здания ЦК бомбоубежище». Впрочем, ни немцы, ни финны город практически не бомбили.
В Беломорске молодого Андропова наблюдал в неформальной обстановке будущий профессор-литературовед Ефим Григорьевич Эгкинд. В Беломорске, в разведотделе Карельского фронта, служил знакомый Эткинда, прежде заведовавший кафедрой в ленинградской Высшей партийной школе. Его красавица жена Мария Павловна Рит (ее все звали Муся) была эстонкой.
«Тогда, в 1942 году, - вспоминал профессор Эткинд, - мы встречались часто - каждую неделю я бывал с ним и его женой в гостях у единственного из наших знакомых, владевшего в Беломорске частным жильем, - у московского писателя, в то время военного журналиста, «интенданта второго ранга» Геннадия Фиша, Туда же приходила из госпиталя медсестра Катя Зворыкина, моя молоденькая жена.
И, кстати сказать, среди гостей обычно бывал молчаливый на вид и, судя по некоторым репликам, вполне образованный молодой человек Юра, безнадежно влюбленный в Мусю. Гораздо позже, лет через сорок, я узнал, с кем спела нас тогда щедрая на выдумки судьба: то был Юрий Владимирович Андропов.
В шестидесятых годах, кажется, Муся Рит обратилась к нему с какой-то письменной просьбой, для нее жизненно важной; он не ответил».
В декабре 1941 года наступательный потенциал немецких и финских войск истощился. Два с половиной года линия фронта не менялась. Немецкие и финские войска не могли прорвать советскую оборону. Но и у Красной армии пока не было сил и средств, чтобы выбить врага. Только летом 1944 года войска Карельского фронта перешли в наступление и очистили территорию республики от войск противника. В Петрозаводск 28 июня первыми воспались морские пехотинцы, десант высадила Онежская военная флотилия.
15 ноября 1944 года Карельский фронт был расформирован. Для республики война закончилась. Началось восстановление разрушенного. В Москве были недовольны руководством республики, считали, что оно действует недостаточно энергично. 22 ноября оргбюро ЦК приняло постановление «О работе ЦК ВКП(б) Карело-Финской ССР». В нем говорилось: «ЦК компартии не принял надлежащих мер по восстановлению хозяйства и ликвидации последствий финской оккупации. ЦК компартии республики и его первый секретарь т. Куприянов примиренчески относятся к проявлениям безответственности, недисциплинированности и фактам недостойного поведения отдельных руководящих работников. В республике имеют место вредные для дела настроения самодовольства и благодушия».
В порядке укрепления кадров Андропова в ноябре 1944 года перевели на партийную работу - сделали вторым секретарем Петрозаводского горкома партии. Для тридцатилетнего человека завидная карьера. После войны, в январе 1947 года, он стал уже вторым секретарем ЦК компартии Карело-Финской ССР.
Заняв высокий пост, Андропов заочно (без сдачи экзаменов) окончил Высшую партийную школу при ЦК КПСС. Без диплома о высшем образовании он чувствовал себя неуютно. Высшая партшкола и создавалась для достигших немалых высот практических работников, не имеющих ни образования, ни времени, а чаще и желания его получить.
Потом будут ходить легенды о его энциклопедических познаниях, о том, что он в совершенстве знал английский язык. Чего не было, того не было. Английский Юрий Владимирович пытался учить, уже будучи председателем КГБ, по в таком возрасте и при такой занятости это оказалось невозможным. Впрочем, работа за границей, чтение книг и справок, общение с интеллигентной публикой в какой-то степени помогли ему компенсировать отсутствие систематического образования.
Из литературы он предпочитал оба знаменитых романа Ильи Ильфа и Евгения Петрова - «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок», постоянно их цитировал.
Мой отчим, ставший мне отцом, Виталий Александрович Сырокомский, в семидесятых годах работал в «Литературной газете». Побывав у Андропова на Лубянке, заметил на его рабочем столе том Плеханова с закладками. Он искренне восхитился образованностью председателя КГБ...
Председатель КГБ в день должен был просмотреть несколько сот страниц различных документов, ответить на множество телефонных звонков и принять немалое число полей. При такой загруженности неужели он действительно находил несколько свободных часов, чтобы углубиться в серьезно написанные труды Георгия Валентиновича Плеханова? Но впечатление на своих посетителей Юрий Владимирович производил сильное.
В 1949 году разразилось знаменитое «ленинградское дело». По этому делу арестовали, судили и расстреляли видных партийных работников, выходцев из Ленинграда. Нее держалось в тайне. Родные и не подозревали, что их отцов и мужей уже расстреляли.
Нее это были люди, замеченные Сталиным и назначенные им на высокие посты. Среди них секретарь ЦК. Алексом Александрович Кузнецов, член политбюро, председатель Госплана и заместитель главы правительства Николай Алексеевич Вознесенский, член оргбюро ЦК и председатель Совета министров РСФСР Михаил Иванович Родионов.
В газетах о «ленинградском деле» не было ни слова. Но и огромном партийном аппарате знали, что фактически наказана целая партийная организация. Посадили в тюрьму, сняли с работы сотни партработников из Ленинграда, которые к тому времени работали уже по всей стране. Это была показательная расправа. Партработникам лишний раз давали понять, что они находятся под жестким контролем. Во всем аппарате закручивали гайки.
1. Установить, что все работники партийных организаций дают письменные обязательства о неразглашении секретных и служебных сведений, касающихся аппарата партийных организаций и его работы.
2. Обязать первых секретарей ГК и РК КЩб), руководителей учреждений, организаций и предприятий партийных органов обеспечить дачу письменных обязательств в неразглашении секретных и служебных сведений всеми имеющимися работниками не позднее 10 ноября 1947 года, а вновь принимаемыми на работу при преступлении их к исполнению служебных обязанностей в утвержденной деятельности».
Почему выбрали Ленинград?
Ленинградцы с двадцатых годов воспринимались как оппозиция по отношению к Москве, и это пугало Сталина, он не доверял ленинградцам. Массовые репрессии ленинградских партработников были сигналом всей стране: никакой самостоятельности! По каждому поводу просить разрешения у ЦК, а то будет как в Ленинграде.
Ленинградцев обвинили в том, что они проводили вредительско-подрывную работу, противопоставляя ленинградскую партийную организацию Центральному Комитету. Говорили, что они хотели создать компартию России, чтобы поднять значение РСФСР внутри Советского Союза, и перенести российское правительство из Москвы в Ленинград.
По всей стране искали партийных работников, выходцев из Ленинграда, снимали их с должности и сажали. Первым секретарем ЦК Карело-Финской компартии был Геннадий Николаевич Куприянов, он много лет работал Й партийном аппарате Северной столицы, в Петрозаводск его перевели с должности секретаря одного из ленинградских райкомом партии, так что и он считался «ленинградским кадром».
В сентябре 1949 года в республике провели большую проверку. Занимался этим приехавший из Москвы инспектор ЦК Григорий Васильевич Кузнецов. В декабре он представил секретарю ЦК по кадрам Георгию Максимилиановичу Маленкову обширную записку о ситуации в Карело-Финской ССР:
«ЦК компартии республики не только не устранил отмеченные в решении ЦК ВКП(б) ошибки в руководстве хозяйством республики и партийно-политической работе, но и усугубил эти ошибки.
Основной причиной этого явилось то, что ЦК компартии и его секретарь т. Куприянов, формально согласившись с решением ЦК ВКП(б), по существу не выполнили это решение и проводили свою прежнюю порочную линию в руководстве республикой».
Куприянову поставили в вину ежегодное невыполнение планов в промышленности и сельском хозяйстве и попытки скрыть это, зажим критики и самокритики, покровительство скомпрометировавшим себя работникам, совершавшим грубые политические ошибки, отсутствие коллегиальности в принятии решений, низкий уровень партийно-политической работы среди лесорубов, снижение роста рядов партии, слабую воспитательную работу среди карел, финнов и вепсов...
2 декабря 1949 года секретариат ЦК принял решение: *В связи с тем, что при обследовании работы ЦК КП(б) Карело-Финской ССР вскрыты крупные недостатки в руководстве партийной организацией со стороны т. Куприянова, а также факты, порочащие его как партийного руководителя, поручить комиссии в составе т.т. Пономаренко (созыв), Шкирятова, Дедова и Кузнецова Г. предварительно рассмотреть материалы проверки, заслушать объяснение г. Куприянова и подготовить мероприятия по укреплению руководства Карело-Финской ССР».
Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко был секретарем ЦК, Матвей Федорович Шкирятов - заместителем председателя Комиссии партийного контроля, Афанасий Лукьянович Дедов - заместителем заведующего отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК.
26 декабря 1949 года на заседании оргбюро ЦК был заслушан доклад Куприянова, пытавшегося оправдаться, и резко критический содоклад инспектора ЦК Кузнецова. После чего секретариату ЦК поручили в недельный срок подготовить проект постановления.
Тем временем 19 января 1950 года в Петрозаводске на бюро республиканского ЦК Андропов представил список кандидатов в депутаты Совета Национальностей Верховного Совета СССР от Карело-Финской ССР. В списке значились Куусинен и Андропов - от Пудожского избирательного округа. Куприянова в депутаты уже не выдвигали. Его судьба была решена
14 января 1950 года постановлением политбюро Г.Н. Куприянов был освобожден от должности первого секретаря и отозван в распоряжение ЦК ВКП(б).
Отстранение первого секретаря было лишь началом кампании чистки, которая началась в Петрозаводске. 16 января появилось разгромное постановление оргбюро о работе ПК КП(б) Карело-Финской ССР, в котором работа республиканского ЦК признавалась «неудовлетворительной». Характерно, что обвинения против Куприянова и республиканского ЦК приобретали все более серьезный характер. Нывшего первого секретаря пристегивали к «ленинградскому делу».
В постановлении оргбюро говорилось:
«Признать неправильным, что ЦК КП(б) и Совет министров Карело-Финской ССР без разрешения союзного правительства учредили представительства Совета министров, а также представительства некоторых республиканских министерств и ведомств в городе Ленинграде.
Обязать ЦК КП(б) и Совет министров Карело-Финской ССР немедля ликвидировать институт уполномоченных Совета министров, министерств и ведомств Карело-Финской ССР в городе Ленинграде».
Главные неприятности ждали Куприянова впереди.
В постановлении оргбюро говорилось, что «т. Куприянов не справился с руководством партийной организацией республики и допустил крупные ошибки в своей работе и поведении...
Признать неудовлетворительными объяснения, данные т. Куприяновым по вскрытым при проверке фактам его неправильного поведения. Поручить КПК при ЦК ВКП(б) рассмотреть имеющиеся в ЦК ВКП(б) материалы о неправильном поведении т. Куприянова, дополнительно заслушать его объяснения и о результатах доложить ЦК ВКП(б)».
24 января 1950 года в Петрозаводске собрали пленум ЦК КП(б) Карело-Финской ССР. Председательствовал второй секретарь ЦК Юрий Владимирович Андропов. Сделать доклад приехал из Москвы инспектор ЦК Кузнецов.
На пленуме исполнили волю политбюро - освободили от должности первого секретаря Геннадия Куприянова. Андропов, спасая себя, спешил отречься от своего недавнего руководителя. Он каялся в том, что вовремя не остановил бывшего первого секретаря и не доложил о его преступных ошибках в Москву. Сохранилась стенограмма выступления Андропова на пленуме:
Я признаю, что не проявил бдительность, партийную принципиальность, не сигнализируя вовремя в вышестоящие инстанции о недопустимом, в ряде случаев, поведении товарища Куприянова... Куприянов единолично решат важные хозяйственные вопросы республики, ни с кем не советуясь и не считаясь ни с чьим мнением. Теперь я понимаю: вести борьбу с недостатками в нашей республике - это значит вести борьбу с Куприяновым...
15 марта 1950 года Куприянова арестовали и этапировали в Москву. Почти год продолжалось следствие, 17 января 1951 года Военная коллегия Верховного суда приговорила его к двадцати пяти годам исправительно-трудовых работ с конфискацией всего имущества.
Посадили практически всех руководителей республики, кроме Андропова. Принято считать, что его спас Куусинен.
По моим данным, из «ленинградского дела» его вытащил Куусинен, - считает Игорь Синицын, бывший помощник Андропова. - И он же подталкивал его наверх, потому что видел его перспективность и ценил отсутствие
у Юрия Владимировича этакого первичного хамства, характерного для многих тогдашних руководителей.
Если Куусинен и в самом деле проявил такое благородство, то, вероятно, впервые в жизни. Другие случаи, когда бы он за кого-то вступился, неизвестны.
Осужденных «ленинградцев» держали во Владимирской особой тюрьме. Геннадий Куприянов оставил тюремные дневники, читать которые страшно:
«Приводят в карцер. За что? Пел песни, не вышел на оправку по графику, оскорблял старшину, ночью читал книгу. Банда с криком и гиканьем содрала одежду. Оставили босиком и в нижнем белье. Связали, кляпом заткнули рот и били лежачего сапогами, потом, как барана связанного, лежа на полу, остригли, и когда стригли, то тот, который держал, стучал моей головой о пол и приговаривал:
Видать птицу по полету. Ну, у нас не забалуешь». Куприянову не повезло дважды. Он вел себя в лагере
непокорно, и лагерное начальство сделало все, чтобы продержать его за решеткой как можно дольше.
В мае 1954 года Хрущев выступал в Ленинграде на областном активе и рассказывал о «ленинградском деле». Он среди прочего вспомнил, что, когда встал вопрос о реабилитации несправедливо осужденных по этому делу, вспомнили и Куприянова. Хрущев обратился к Генеральному прокурору СССР Роману Андреевичу Руденко:
Прошу пересмотреть дело Куприянова. Через несколько дней Руденко ответил:
В этом деле надо думать.
Что же тут думать, - удивился Никита Сергеевич, - мне хорошо известно, что он арестован по «ленинградскому делу».
Верно, - ответил Руденко, - но он в лагере снюхался с преступниками, с белогвардейцами. Он разговаривает там языком бандитов, белогвардейцев.
Каких «белогвардейцев» обнаружил в лагерях генеральный прокурор через четверть века после окончания Гражданской войны? Но для Хрущева те события были еще живы, поэтому Никита Сергеевич больше вопросов задавать не стал.
Если он быстро пошел на сговор с белогвардейцами, - говорил Хрущев, - нашел общий язык с классовым врагом, то у него нутро гнилое. А разве других Куприяновых нет? Есть. И у вас они есть. Поэтому, товарищи, будьте осторожны.
И Куприянов остался в лагере еще на два года.
Освободили его только 23 марта 1956 года, реабилитировали 31 июля 1957 года. Бывший первый секретарь жил в городе Пушкине Ленинградской области, его назначили директором Пушкинских дворцов и парков. Куприянов написал воспоминания, в которых обвинял Андропова «в карьеризме, клевете и шкурничестве». И многие петрозаводские историки считают, что во время чистки перепуганный Юрий Владимирович топил товарищей по партии, чтобы уцелеть самому.
Предшественник Андропова на посту председателя КГБ Владимир Ефимович Семичастный рассказывал журналисту Николаю Добрюхе: «Был еще вопрос по Андропову, по поводу его «работы» в Карелии, когда «ленинградское дело» началось и ленинградцев в Карелии всех арестовали, и Куприянов, бывший первый секретарь Карельского обкома партии (которому десять дали, и он их отсидел), дал показания и письма по повод) юго, что обращался и к Хрущеву, и к Брежневу, и в КПК, что это дело рук Андропова. Куприянов написал две тетради - целое досье на Андропова, которое потом попало в распоряжение Брежнева».
По словам Семичастного, Андропов в этой истории выглядел не лучшим образом, хотя, разумеется, не он был организатором репрессий в республике.
Александр Николаевич Шелепин рассказывал, что в бытность председателем КГБ он видел форменный донос на Куприянова, подписанный Андроповым. Уже в брежневские времена Шелепин прямо сказал об этом Андропову и предупредил, что поставил об этом в известность Брежнева.
Зачем ты это сделал? - обреченно произнес Андропов. Но он напрасно испугался. Эта история не помешала Брежневу сделать Андропова председателем КГБ. Леонид Ильич, как и многие властители, любил держать на ключевых постах людей, в чем-то замешанных. Они служили рьяно и преданно.
Генерал-лейтенант Вадим Кирпиченко, который всю жизнь прослужил в разведке, писал, что Андропов был незлопамятный человек. Однажды, уже председательствуя в КГБ, поинтересовался, как работает сотрудник, который в тот момент, когда было сфабриковано «ленинградское дело занимался Андроповым и чуть не довел его до ареста. Юрий Владимирович не только не пытался наказать этого человека, но даже не отправил его на пенсию.,.
Незлопамятность и широта души - качества пеоложительные. Но зачем же держать в аппарате госбезопасности следователя, который фабриковал такие гнусные дела? Если этот случай подлинный, то выходит, что Юрий Владимирович Андропов в душе не осуждал палачей и фальсификаторов следственных дел?
Министром госбезопасности Карело-Финской республики с 1943 года был полковник Андрей Михайлович Кузнецов. В сентябре 1950 гола его сменил полковник Николай Павлович Гусев, ставший впоследствии генералом. Ни того ни другого в хрущевские времена к ответу за соучастие в «ленинградском деле» не привлекли.
Нового хозяина в Петрозаводск прислали из аппарата ЦК - Александра Андреевича Кондакова. Высшего образования он не имел, начинал слесарем-электриком, затем его сделали секретарем парторганизации завода № 12 в Кипешме Ивановской области, и он пошел по партийной пинии. В конце войны он стал первым секретарем Костромского обкома, а 4 декабря 1946 года его освободили решением политбюро: «в связи с отсутствием необходимой общеобразовательной подготовки и имеющимися недостатками в работе».
Первоначальное постановление секретариата ЦК от 22 ноября 1946 года было составлено в нейтральном стиле - «утвердить тов. Кондакова А.А. слушателем Высшей партийной школы при ЦК ВКП(б), освободив его от работы первого секретаря Костромского обкома ВКП(б)». В таком виде постановление было отправлено на голосование членам политбюро. Сталин отдыхал на юге. Ему формулировка не понравилась.
Он приказал своему помощнику Поскребышеву позвонить члену политбюро и секретарю ЦК Андрею Александровичу Жданову и объяснить ему, что надо проявить партийную принципиальность и изменить формулировку на более реальную. Проштрафившемуся Кондакову пришлось два года в Высшей партшколе зубрить историю партии, диалектический и исторический материализм, внешнюю политику СССР, партийное строительство, основы советской экономики. После ВПШ он недолго проработал инспектором ЦК, пока в январе 1950 года не получил назначение в Петрозаводск.
После отстранения Куприянова Андропов становится очень активным на заседаниях бюро ЦК, 20 апреля 1950 года на бюро в соответствии с поступившими из Москвы указаниями принимается решение об усилении режима в пограничных районах. Приказано расширять пограничную зону, запретную для въезда, усилить охрану заключенных, «исключив возможность побегов и общения заключенных с мирным населением».
Отдельным пунктом записали:
«Просить министра путей сообщения СССР т. Бещева прекратить прямое пассажирское сообщение Петрозаводск - Ленинград через пограничные Суоярвский, Сортавальский и Куркийокский районы как являющееся серьезным препятствием в поддержании должного пограничного режима в этих районах.
Заменить прямое сообщение на этой линии пересадочным: Петрозаводск - Сортавала, Сортавала - Ленинград».
Местному населению руководители республики не доверяли. 18 июля 1950 года бюро республиканского ЦК рассматривает вопрос «О состоянии и мерах усиления контроля за использованием радиоприемников коллективного слушания».
В подписанном Андроповым постановлении говорилось:
«Часть радиоприемников, предназначенных для красных уголков и изб-читален, находится в индивидуальном пользовании, учет и хранение радиоприемников коллективного пользования не организованы.
В результате имели место случаи, когда радиоприемники использовались враждебными элементами для организации коллективных слушаний антисоветской пропаганды, ведущейся иностранными радиостанциями.
И Петровском районе на Костомукшском лесопункте радиоприемник был использован для слушания богослужении, передаваемого из Финляндии. На Воломском лесопункте Сегозерского района организатором коллективных слушаний антисоветских радиопередач из Финляндии являлся некий Вересман.
Проверкой, произведенной отделом пропаганды и агитации ЦК КП(б), аналогичные факты выявлены также в Клленальском и Суоярвском районах».
С Кондаковым Юрий Владимирович проработал недолго. В октябре того же 1950 года Кондакова отправили на пенсию «по болезни», хотя ему было всего сорок два юла.
Решением политбюро от 14 сентября 1950 года первым секретарем Карело-Финской ССР утвердили Александра Николаевича Егорова. Они с Андроповым были почти что земляками. Когда Андропов только-только начинал в комсомоле, Егоров был первым секретарем Рыбинского горкома партии, потом его сделали заместителем председатели Ярославского облисполкома. До Петрозаводска Егоров успел поработать в нескольких обкомах и в аппарате ЦК партии. Последняя должность - первый секретарь Брянского обкома.
С новым хозяином Юрий Владимирович проработал место несколько месяцев. Решением секретариата ЦК от 21 июня 1951 года его перевели в Москву и утвердили инспектором ЦК. Это была перспективная должность.
Дело в том, что в апреле 1947 года политбюро упразднило институт уполномоченных Комиссии партийного контроля в областях, краях и республиках, которые были выведены постановлением пленума ЦК от 24 мая 1939 года е задачей «проверки исполнения решений партии и ее руководящих органов и своевременной сигнализации Центральному комитету ВКП(б) о фактах неисполнения или плохого исполнения этих решений».
Вместо уполномоченных КПК появились инспекторы ЦК с широкими полномочиями. Должность инспектора становилась трамплином на пути к большой самостоятельной работе. Андропов мог продвинуться в аппарате или стать первым секретарем обкома партии.
В качестве инспектора ЦК Андропов наблюдал за работой партийных организаций прибалтийских республик. Он готовил к заседаниям оргбюро ЦК отчеты о работе Вильнюсского горкома компартии Литвы и Коми обкома. В сентябре 1952 года встал вопрос о повышении; были представлены документы о назначении Андропова заведующим подотделом в отделе партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК. Требовалось решение секретариата ЦК, но в последний момент вопрос почему-то был снят с рассмотрения. Через несколько месяцев документы о назначении Андропова были вновь подготовлены. Теперь уже ничто не могло помешать его назначению.
Его покровитель Отто Куусинен неожиданно для самого себя оказался в составе президиума ЦК, избранного 16 октября 1952 года на последнем при Сталине съезде партии. Причем о Куусинене вождь, похоже, вспомнил в последний момент. Его фамилия вписана от руки Поскребышевым в уже готовый машинописный список кандидатур. При поддержке Куусинена Андропов мог рассчитывать на большую карьеру. Но смерть Сталина и перемены на Старой площади прервали его восхождение по партийной линии.
24 марта 1953 года постановлением секретариата ЦК Андропова, наконец, утвердили заведующим подотделом. Но вот какая странность - в отделе партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК было четыре подотдела, и в каждом уже имелся заведующий! Должность Юрий Владимирович получил, а места для него не было. В таком подвешенном состоянии он пребывал полтора месяца. Удивляться нечему - после смерти вождя началась большая кадровая перетряска.
В первых числах мая 1953 года вновь назначенный министром иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов попросил отправить в распоряжение МИД трех работников аппарата ЦК, в том числе и Андропова. 15 мая секретариат ЦК удовлетворил просьбу Молотова, а буквально на следующий день состоялось решение преобразовать подотделы в секторы. Так что в реальности поруководить подотделом или сектором ЦК Юрию Владимировичу не удалось.
8 июня 2004 года в Петрозаводске Юрию Владимировичу открыли трехметровый памятник из нержавеющей стали - на улице Андропова в сквере напротив управления Федеральной службы безопасности по Карелии. Ожидали тогдашнего директора ФСБ Николая Платоновича Патрушева, но он прислал заместителя.
Когда я работал над образом Андропова, - рассказывал журналистам скульптор Михаил Коппален, - я представлял, как он, человек южный, в наших вьюгах, снегах терпел все невзгоды. И когда я приступил к работе, понял, что делаю не партийного начальника, а романтика и поэта.
Против установки памятника, сообщили московские газеты, пыталась протестовать группа молодежи с плакатами «От жертв НКВД-КГБ-ФСБ», «От благодарных венгров», «От жертв войны в Афганистане». Всех задержали и увезли.
Ну что же, вопросы заданы, теперь постараюсь дать ответы. Точнее, сообщу дополнительную порцию информации. Кое-что я уже сказал.
Начнём с того, на чём остановились в прошлый раз, с Отто Вильгельмовича Куусинена.
Кууссинен подаётся историками финской авантюры как анекдотический персонаж, за поллитровку найденный большевиками у «парка культуры и отдыха» и изображающий из себя политического лидера Финляндии. Типа «Анжелы Дэвис» или ещё лучше – какого-то американского безработного в клетчатой рубашке, всё время показываемого по советскому телевидению в 80-е годы.
Никак нет. Скорее Маннергейм, так до конца и не выучивший толком финский язык, и был политическим самозванцем. А вот член Президиума ЦК КПСС и крестный отец Андропова Куусинен был плоть от плоти политического олимпа Финляндии. Неудивительно, что его дочь Герда после войны стала министром и сейчас потомство Куусинена преспокойно занимается делами на финских верхах.
Это представитель очень узкого круга (в ДЕСЯТКИ семей) политического руководства скандинавского типа, состоящего из масонских интеллигентов (интеллектуалов первого-второго поколения), которые быстро трансформируются в наследственную касту управленцев с близкородственным скрещиванием.
Уже в гимназии Куусинен вошёл в финно-шведский кружок националистов, пишущих стихи и восторгающихся недавно «открытым» национальным эпосом «Калевалой» (впоследствии именно Куусинен будет насаждать эту нелепицу в СССР). Члены кружка, повзрослев, заняли видные посты руководителей департаментов, членов парламента, юристов. На старшей сестре одноклассника, будущего известного юриста Дальстрёма, Куусинен вскоре женился. Этот брак дал ему деньги и составил протекцию среди шведской общины Финляндии. Куусинен поступает на историко-филологический факультет Гельсингфорского университета, и специализируется на истории немецкой философии. Здесь его принимают в студенческое землячество «Хяме», он публикует стихи в издаваемой землячеством газете, за что сразу же получает литературную премию. О связях не говорю – это вся будущая элита финской республики (справка: в нормальном государстве власть находится в руках выпускников столичного университета).
После получения степени кандидата философии перед честолюбивым националистом открыты все дороги. Кроме всего прочего ему даже предлагают подумать о карьере руководителя Национального театра. Но на дворе 1905 год и Куусинен выбирает карьеру политика. С места в карьер он становится членом ЦК местной социал-демократической партии, а с 1908 года – депутатом парламента. Какие «трудящиеся» входили в состав ЦК можете себе представить. Сейчас не начало 20, а начало 21 века, люди не дураки. Скажу только, что ближайшим соратником Куусинена был Суло Вуолийоки, крупный землевладелец и миллионер. Вскоре Куусинен подобно Ленину был избран в международный секретариат Интернационала, то есть стал тем, чем сейчас являются ооновские чиновники - экстерриториальным лицом с особыми полномочиями. В 11-м году он становится вторым председателем с.д. партии Финляндии, которая к тому времени занимает 40% мест в парламенте. Это самая мощная партия Финляндии - с большим отрывом. Депутатом Сейма Куусинен избирается периодически, до 1918 года. А ведь Куусинен ещё молод. В 1911 ему 30 лет.
Какой же это маргинал? Таких «маргиналов» на всю страну штучек десять. У остальных вес не дотягивает. А уж о замухрышке Маннергейме там и помину не было. Знали его старшего брата, высланного в Швецию за антироссийскую деятельность, но это так... политик третьего разбора.
Образ жизни Куусинена в этот период? Наверное, он ходил по рабочим пивнушкам, раздавал трудящимся гайки для рогаток? Не совсем так. Например, в 1915 году он знакомится с молодым англоманом Диктуниусом и под его руководством за два месяца проходит двухгодичный курс музыкального училища. Впоследствии они вместе музицировали, после эмиграции Куусинена в Россию переписывались. Диктуниус считается выдающимся шведскоязычным поэтом Финляндии и музыкальным критиком с международной известностью.
Впрочем, детали политической деятельности Куусинена в этот период установить трудно. Дело в том, что все бумаги местной социал-демократии за 1913-1917 год «утрачены». Вот такая беда случилась с политическим течением, славящимся своим пристрастием к канцлярщине.
О работе Куусинена в период революции я говорить не буду, она известна и, в общем, ожидаема. Нечего такой мелочёвкой заниматься. А немножко наверх - посмотрю.
Роль Финляндского диспетчерского узла в февральской/октябрьской революции до сих пор неимоверно принижается. Много говорить не буду, замечу только, что летом и осенью 17-го Ленин укрывался в Финляндии и отнюдь не в шалаше, а в фешенебельных домах, под покровительством последнего генерал-губернатора Финляндии Николая Виссарионовича Некрасова (он же Голгофский). Голгофский был секретарём ложи Верховного совета Великого Востока народов России. Перед революцией занимал пост заместителя председателя Госдумы, а после февральского путча плавно пересел в кресло заместителя фюрера (не знаю, как ещё назвать «должность», которую занимал Керенский). С этой должности его и направили руководить Финляндией. Как я понимаю, с миссией особой. После революции он работал в советских учреждениях, в 1921 году был арестован провинциальной ЧК и идентифицирован как министр временного правительства. Голгофский не моргнув глазом потребовал встречу с Лениным, был привезён к нему в Кремль, тут же отпущен и повышен в должности. Потом участвовал в деле меньшевистского центра (видимо как провокатор) и работал в системе ГУЛАГа. В 37 году от таких деятелей шарахались как от зачумлённых, его не только не репрессировали, а, наоборот, через год дали орден Трудового Красного знамени. Тем не менее, что-то не сложилось и по официальной версии его арестовали 13 июня (ха-ха) 1939 года. На допросах он якобы дал обширные показания о деятельности масонских организаций (!), которые лежали в архивах, а потом по инициативе Юрия Владимировича Андропова (!!!) были активированы в известной фальшивке печально известного Яковлева (это который «ЦРУ против СССР»).
Впрочем, мы уклонились или может быть уклонились от темы.
После революции и пертурбацией со становлением независимой Финляндии Куусинен становится одним из руководителей, а затем и просто руководителем Коминтерна. Размах операций у него «Италия-Греция, Бенгалия-Швеция». Например, его вторая жена Айво шпионит в США, а затем в Японии – вместе с Рихардом Зорге.
После неудачного эпизода с возглавлением фиктивного сепаратистского правительства Отто Вильгельмович руководит Карельской ССР. Поскольку это союзная республика, статус у него соответствующий. Тут некоторые умилялись русофильству Хрущёва, упразднившего фиктивную и, следовательно, антироссийскую республику. Но понижение статуса Карелии компенсировалось повышением статуса Куусинена. Он стал секретарём ЦК и членом Политбюро (тогда Президиума). Именно под его руководством была написана новая редакция курса «марксизьма-ленинизьма» («да здравствует великий Краузе!»), по которой учились миллионы ушастых аборигенов, дерзко вознамерившихся получить высшее образование. Он же курировал разработку «Программы построения коммунизьма».
Особым интеллектом Куусинен при этом не блистал. Видимо помня блестящий афоризм Диктуниуса:
«Настоящий джентльмен не тот, кто умеет играть на саксофоне, а тот, кто умеет играть на саксофоне, но этого не делает».
Англичане остроумные люди и видимо Маргарет Тетчер во время концерта Клинтона с удовольствием вспоминала афоризм шведского музыкального критика.
Кстати, об англичанах.
Вот в 1939 году было создано правительство народной Финляндии. Наверное, весь мир с омерзением стал хохотать над выдумкой сталинистов... Весь, да не весь. В Германии хохотали. В Италии. Во Франции. В США тоже, но уже без особого энтузиазма. А вот в Англии... Гм-гм. Крупный деятель лейбористов Криппс заявил: «Товаищи, а ведь в этом что-то есть. Надо поддегжать инициативу финских габочих». А кто такой Криппс? В мае 1940 его назначают послом в СССР, затем главой спецмиссии в Индии, затем лордом-хранителем печати и министром авиационной промышленности Великобритании. Не слабо, правда? Куусинена лично поддержал Бернард Шоу. Тоже не хило. Потянулись политики и интеллектуалы из колоний. Типа Джавахарлара Неру. Вот видите, как всё у нас непросто. Прямо коктейль Молотова какой-то. Думаем - одно, говорим - другое, делаем - третье. Одно слово – Англия.
Вторая, но не последняя жена Куусинена, отбарабанив в сталинских лагерях, выехала в Финляндию, где написала мемуар с весьма интересным для убеждённой коммунистки названием: «Господь низвергает своих ангелов». О своём бывшем и уже покойном муже она высказалась так:
«Как странно, что этот человек, сыгравший такую роль в политике огромной страны, был иностранцем, чужаком. Его ведь, в сущности, мало интересовал Советский Союз. Строя свои тайные планы, он не думал о благе России. И даже не мечтал о победе коммунизма. Нет, этот чужак имел лишь одну цель: пройти победным маршем по земле своей родины».
Во-первых не вижу здесь ничего странного. Было бы странно обратное. А во-вторых, полагаю, что автор мемуаров излишне демонизирует финского сельского учителя. Никаким «победным маршем» заунывный Куусинен пройти не хотел, чай не Маннергейм какой. Он хотел всю жизнь получать жалование. Пятого и двадцатого. И побольше. И чтобы при этом ничего не делать. В сельской школе-то детей учить напряг. Вставать рано, с каждым сопляком возиться. А начальство когда из волости приедет... А вот чтобы нести английскую околесицу и при этом кофе со сливками в постель подавали – это другое дело. Эту программу построения коммунизма в отдельно взятой коммуналке Куусинен вполне выполнил. Протестанты вообще аккуратисты, а уж в случае взятых в масонскую «работу» простолюдинов... Фартук всегда наглаженный, перчатки без пушинки, устав ложи и пароли чешет наизусть, как попугай. Слова от зубов отскакивают.
Ну и дела время от времени надо делать. «Дела» в смысле уголовном. Не по своей инициативе, – в мафии дисциплина, - а когда попросят. Иногда кого-нибудь и выстрелом в затылок в подъезде пришить. Но это не как рутина, а так – для проверки человечка. Дрогнет рука или нет. У консильери задача другая. Айво Куусинен описывает, как консильери выдавал средства на поездку в Лондон жене агента Коминтерна Пеккала:
"Отто вынул из жилетного кармана 4 больших бриллианта, и сказал: " Каждый стоит 4 тысячи… На дорожные расходы".
Звучит мелодия из «Крёстного отца», на экране наплывом появляется обложка «Программы построения коммунизма в СССР». Или в Финляндии. Или на Мадагаскаре. Или не коммунизма. Или не построения. А может это и не программа. Может быть, это просто титры и фильм закончился?
Родился в финском селе Лаукаа в семье портного. Окончил историко-филологический факультет Хельсинкского университета. В 1904 году вступил в социал-демократическую партию Финляндии, а через два года стал её лидером. В 1908-1917 гг. был депутатом финского сейма, принимал участие в Копенгагенском и Базельском Конгрессах II Интернационала.
В 1918 Куусинен был одним из высших лиц (уполномоченный по делам просвещения) в просоветском Народном Совете Финляндии. Когда стало очевидно, что война будет проиграна, бежал в РСФСР. После гражданской войны опубликовал летом 1918 года переведённый на многие языки памфлет Финская революция, самокритика, в котором старое социал-демократическое рабочее движение оченил оценил строго. Куусинен быстро перешёл к большевикам и участвовал в основании Коммунистической партии Финляндии в Москве осенью 1918. По инициативе Куусинена компартия готовилась к вооруженному восстанию в Финляндии. 17 мая 1919 по решению партии нелегально (под именем Отто Вилли Брандт) проник в Финляндию с товарищем Юкка Лехтосаари (под именем Бруно Сааристо). Написал программу Социалистической рабочей партии Финляндии, писал статьи в газету финского социал-демократического союза молодёжи. В феврале 1920 года распространились слухи о его смерти. В России и в Финляндии руководители рабочего движения прочли в его честь памятные речи и даже назвали место собраний финских коммунистов в Петрограде Клубом Куусинена. Но он скрывался в Хельсинки и через Швецию вернулся в Россию в начале 1921. Куусинен работал в Коминтерне, был делегатом восьми его конгрессов, с 1921 г. - секретарем Исполкома Коминтерна. Был одним из идеологов этой организации, призывавшей к всемирной диктатуре пролетариата.
В 1922 году женился на Айно Туртиайнен. Она также работала в Коминтерне, в 1931-1933 годах была на нелегальной работе по линии Коминтерна в США, затем была агентом советской военной разведки в Японии.
В 1936 году Куусинен женился на Марии Амираговой, расставшись с Айно. В 1937 году Айно вызвали в Москву, арестовали и осудили на 8 лет лагерей. Куусинен не делал попыток заступиться за жену, хотя сама она во время допросов отказалась дать на него показания.
Сразу же после начала Зимней войны Куусинен был назначен главой марионеточного правительства «Финляндской Демократической Республики», от имени которого 2 декабря 1939 года подписал «Договор о взаимопомощи и дружбе» с Советским Союзом. Примечательно, что, несмотря на то, что правительство Куусинена никогда не контролировало финскую территорию вне зоны советской оккупации, в договоре присутствовала статья, обещавшая его скорейшую ратификацию в столице Финляндии - Хельсинки.
К концу войны в связи с бесперспективностью захвата территории всей Финляндии марионеточное (а вернее - декоративное) правительство Куусинена было распущено. Однако вскоре после образования КФССР, включившей в себя бывшую КАССР, а также земли Западной Карелии, отошедшие к СССР, Куусинен стал первым государственным лицом новой союзной республики, сменив 9 июля 1940 г. Марка Горбачёва на посту председателя Президиума ВС КФССР.
В 1940-1958 годах Куусинен был заместителем председателя Президиума Верховного Совета СССР, а в период «оттепели» стал членом Академии наук СССР и был удостоен звания Героя Социалистического Труда. Награждён четырьмя орденами Ленина.
Был старейшим по возрасту среди секретарей ЦК КПСС и членов его Президиума (Политбюро) (с 1957).
Лучшие дня
Куусинен был редактором учебника «Основы марксизма-ленинизма», одной из фундаментальных работ в области диалектического материализма и научного коммунизма. Во многом благодаря Куусинену эта книга стала одним из первых документов, в которых упоминается тезис о перерастании государства диктатуры пролетариата в общенародное государство, в дальнейшем поддержанный либерально настроенными представителями партии и ставший частью Программы КПСС 1961 года.
Умер в Москве 17 мая 1964 года. Его тело было кремировано, а прах захоронен в некрополе у Кремлёвской стены.
Память
В честь Куусинена названа улица в Северном АО г. Москвы. В Петрозаводске на Советской площади установлен памятник О. В. Куусинену. В прошлом имя Куусинена носил также Петрозаводский государственный университет.